Художник Игорь Сенькин. В 12 лет услышал его имя от девушки – Валентины, с которой познакомились через харьковское «Радио 50». Она подарила мне кассеты с записями Сергея Кочерги, дебютный альбом Чижа и пару дисков – «Dark Horse» George Harrison и «Насрать» «Разных Людей». Ещё сказала, что ходила в гости к Сенькину, который много что нарисовал для группы «Разные Люди» и «ГПД», и даже был их директором.
Так сложилось, что в гости к Игорю пошёл через 19 лет, как узнал о нём. Живёт в тихом уголке, за харьковским худпромом. Рядом – двор, где провёл много лет городской сумасшедший Олег Митасов. Игорь говорит: «Важно было сделать что-то шкодное». И делал. Рисовал чернильным пером картины с любимыми западными рок-героями, воплощал нестандартное на обложках альбомов, в книгах, на сцене. Группы, которыми занимался Сенькин, стали очень известными и не только потому, что у него был городской телефон.
Из интервью Игоря Сенькина для книги «Жизнь стоит того…»:
Как познакомились с участниками «Группы Продлённого Дня»?
Однажды ко мне забежал старший брат Олега Клименко: «Знаешь, мой брательник группу создал. Будут играть в «Смене». Приходи, послушай». Захватил чувака, который шарит в электронике, и пошли. Они, конечно, думали, что играют рок. Всерьёз я это не воспринимал. Но группа сыграла и мне очень понравилось. Познакомились. Связи у меня были во многих городах и решили делать общее дело.
Для чего это тебе нужно?
Надо было хоть чем-то заниматься. Для себя жить – неинтересно. Надо ради кого-то. Ну, и естественно, прицепился к ним. Они репетировали в подвале, в общежитии ХИСИ, где учился Паша Михайленко. Там и рождалась музыка. Стихи писал в основном Паша.
Однажды ещё неоперившаяся «ГПД» попёрла в Подольск. Я им сказал: «Ребята, лучше не ехать». Была чуйка, что-то произойдёт. Они поехали. Но там у них нелады вышли с гопниками. Все же с хайерами, особенно Чернецкий. Вернулись чуть живые и не выступили. Этот эпизод мог принести им известность, если бы выступили, но принёс следующий.
Позже я созвонился с представителями Ленинградского рок-клуба, которые пригласили «ГПД». Говорю: «Ребята, поперли на 6-й Ленинградский рок-фестиваль?!». И мы ломанули! Будь что будет! Фестиваль посвящён юбилею группы «Алиса». Толпа народу, группа «Ноль», «Игры» с Джоанной Стингрей, «Алиса», «ДДТ», «Телевизор». Кстати, Стингрей спасла «ГПД». От Кинчева я услышал мельком: «Какие-то хохлы приехали!». Мы в это время стояли с Шевчуком и пили из горла. Говорю Шевчуку: «Юра, что там?». Он говорит: «Знаешь, мне запретили петь «Революцию», а я взял и спел. Теперь думаю, что будет». А в это время Кинчев царем ходил. Дело в том, что это Ленинград, а Костя сам то москвич. «ГПД» не должны были закрывать фестиваль. Кинчев тихонечко: «Пипец, у нас синтезатор не наш!».
Это был синтезатор «Оберхайм», который я попросил Шевчука и Зайца из «ДДТ» оставить для нас. Заяц долго объяснял Жене Обрывченко как на нём играть. Пока бегали, смотрим – нет синтезатора! А группе «Игры», которые должны были закрывать фестиваль, клавиши не нужны. Подбегаю к ним: «Ребята, сперли синтезатор! Спасайте!». Стингрей: «Мы – рокеры, давайте поддержим». Говорю: «Спасибо! Играйте до моей отмашки!». Они играли и пели на английском и русском. Тянули как могли. А что произошло на самом деле? Кинчев решил отправить синтезатор домой Зайцу. Это далековато. И вот мы ждали пока синтезатор привезут обратно. А время то позднее. И из-за этой затяжки получилось так, что «ГПД» закрывали 6-й Ленинградский рок-фестиваль.
Мандраж, конечно, был у музыкантов. Мы же кефир пили. Плюс наш звукооператор не смог поехать, а я в этом пульте полный ноль. Поймал бас-гитариста из группы «ЧайФ»: «За пультом постоишь?». И он с этим кефиром за пультом выстоял. Но ребята дали! Я сам офигел! Саша Чернецкий зарядил! Наши музыканты на хорошей аппаратуре не могли звучать иначе. И люди, которые были с флажками «Алисы» как услышали, и их было не оторвать от «ГПД».
Где вы находились в момент выступления группы?
Сидел за пультом. Рядом был Сергей Мясоедов и трясся. Считаю, что победила «ГПД», несмотря ни на что. Когда смотришь видео, весь стадион орёт: «Харьков, Харьков!» и машет флажками «Алисы». После этого успеха, мы поехали в Воронеж.
Как приходили идеи с рисунками? Вы целенаправленно делали обложки альбомов «ГПД»?
Есть такое понятие, если что-то начинать, надо начинать всё сразу. Вся субкультура, начиная с эмблемы, это не важно, что потом выйдет, может, и ничего не выйдет. Но, сначала была придумана эмблема, шрифт, ну, а дальше… Черт его знает!
То есть, это всё на 100% спонтанно?
Будешь смеяться – да!
История обложки альбома «Насрать» для «Разных Людей» – тоже спонтанность?
В этой ситуации мне сказали, как сделать. Я наступил на горло собственной песне. Думаю, почему бы не нарисовать. Только вот почему-то меня называют сюрреалистом… Почему, не знаю. Это не сюрреализм, а скорее имажинизм, символизм. Из «сюра» нарисовал 2-3 работы. Недавно их подарил. Сальвадор Дали отдыхает (смеётся). Это что-то более-менее похожее на сюрреализм.
Что происходило с «ГПД», после возвращения из Воронежа?
«ГПД» в Харькове выступали (даже в те времена), реже, чем в других городах. Нет пророков в своем отечестве. Когда группа вернулась из очередной победной поездки, выступила в Харькове, в 3:00 ночи, в ДС. Мои вступительные слова: «Фрэнк Заппа начинает концерты в час, да ещё и опаздывает на полчаса». Представь, в 3:00 была толпа людей под завязку! Все проходы заполнены. Концерт продолжался до 5:00 утра.
Без меня «ГПД» ездили в единственный раз в Горький. Я тогда заболел. Они приезжают. А что могу сделать? В этом городе, по-честному, всё не так просто. Начнём с Людмилы Гурченко, и с того же Леонида Быкова («В бой идут одни старики»), который моего подвыпившего папаньку дотаскивал домой, а потом оба получали от моей маманьки. Никто ж не знал тогда, что Гурченко и Быков станут великими людьми. Такие люди не нужны этому купеческому городу. Раньше были нужны. Ведь первые театры создавались именно здесь.
Какая лучшая книга по истории Харькова?
Никто её пока не написал. А это же великий, великолепный город, на самом деле. Страшно его люблю. Крепость со змеиными головами, которой потом дали название Змеево.
Дальше с «ГПД» – что? Началось. Как говорил Мик Джагер: «Первые 2 альбома написать – дерьмо, особенно, первый». 2-3 хита – обеспечено. Любая группа напишет. Второй альбом будет тяжелее. Все уже войдут во вкус, все уже орут, делят славу. Вот третий альбом, третий год, третий сезон (называй как угодно) – это когда каждый начинает бить себя в грудь. Прав ты, не прав, кто из нас звезда? Я с этим столкнулся трижды. «ГПД» была первой группой. Но знаешь, что важно? Не считаю себя ни продюсером, ни директором. Я просто помог.
Чернецкий шутит и говорит, что вы стали директором группы потому, что у вас был городской телефон.
Да, телефон, ещё и по которому мог куда-то позвонить и кому-то. И кто-то мне звонил из Литвы, Эстонии. Последний раз выступали именно там – в Таллине. Там всё по-другому. Звук по полной программе. Фестиваль же существует для чего? Чтобы новые песни спеть людям, а ещё встречаешься со старыми друзьями-музыкантами, если они у тебя есть. Пообщаться, водки пожрать. А дальше – хоть трава не расти!
Но эти же встречи перетекали в какую-то деятельность?
Это движение было нерегулируемое и опасное для всех. За тем же Кинчевым, за тем же Чернецким – постоянно ходила толпа. Видел моменты, когда разъярённые люди все прут на Чернецкого. Я именно тот человек, который выпихивал Сашу, и говорил: «Саша, скажи два слова». Он говорил, и мы снижали каким-то образом этот напор.
В общем, у вас не было ощущения директорства?
Нет, друг на друга глюкали по-быстрому, по-свойски. Но в определённый момент просто произошло предательство. Не очень люблю этот момент. Так получилось, что в одной из газет (а газеты бывают разные) проскочила ещё неопубликованная информация. Мне звонят из Ленинграда: «Слышь, Игорь, а куда ты собираешься уходить? Слышали, что тебя уволили из группы». Сижу с барабанщиком – Володей Кирилиным. На него смотрю. Сидим и курим. Я не въехал. Без меня, меня женили. Сразу говорю: Вова, ты там в «Активном иле» играешь? Надо оттуда свистнуть саксофониста и клавишника». – «А зачем?» – «Пока не знаю. Будем создавать новую группу». – «Какую?». – «А хрен его знает!». Пока нас увольняли, произошла смешная история. Чигракова вытащил в Харьков Олег Клименко. Чиж жил на хате у Вадика Гарбуза. Кормили и поили Чижа кто как может, давали деньги.
Самое смешное, позвонили из Воронежа и попросили приехать на закрытый кинопоказ фильма «Оно» (который к тому времени вышел) и взять кого-то из музыкантов. А никого нет. Говорю: «Клим, ну хотя бы ты езжай!». Он поехал и взял с собой Чижа. Перед фильмом я прочитал лекцию о том, как снимался фильм. После был маленький концерт, где Чиж умудрился спеть пару-тройку песен Алексея Хрынова.
Сергей произвёл впечатление на аудиторию?
Да. Они вдвоём хорошо на гитарах играли, Клим и Чиж. Обсыпали их цветами. Фильм пошёл на ура, потому что я объяснил, о чём Салтыков-Щедрин писал. Потом попёрли на какой-то квартирник и чуть-чуть напились.
Из Воронежа нас провожали. Возвращаемся. Неожиданно слышу: «Слышь, я тебя ненавижу! Ты лучше меня играешь на гитаре!». Чиж, естественно, тоже пьяный, говорит: «Ну, а ты учись!». Начинается драка. Я сполз и разнял. Говорю: «Что за фигня? Вы произвели фурор на пустом месте! Мы сделали дело!».
Затем был момент. Клима пригласили играть в какую-то группу. В те времена я чуть-чуть был знаком с киевской тусовкой Юры Никитина. Говорю: «Клим, давай на шару поедем, водки попьём?». Поехали! Жили в лучшей гостинице. Юрка вокруг бегал. Но Клим не стал принимать никакие предложения где-либо играть, и сбежал.
Здесь, в вашей квартире, часами сидела «ГПД» и образовывалась в музыкальном плане, и в плане искусства?
Да! Приходили выпить, почитать редкие книги или что-то послушать. Для них здесь была настоящая библиотека. Сейчас, понятно, это уже стало не актуально. Допускаю, что какие-то тома книг могли только переместиться. А так ничего не поменялось. В углу – мусор, паутина, 100%, за 25 лет её почти никто не трогал. Логотип «ГПД» срисовывался с паутины прямо здесь.
Для группы «37Т», куда перешли Владимир Кирилин и Евгений Обрывченко, тогда больше рисовали?
Меня клинило моментами, то «Beatles» слушать», то «Black Sabbath». А тут вдруг заклинило на специфической музыке «Tangerine Dream». Кирилин и Обрывченко спрашивают: «Гитаристов будем брать?». – «Не будем!» – «А кто тогда будет?». – «Барабаны и клавиши». Тут Женя прибежал: «Что делать?». – «Что делать? Будет двое клавишей!». Нахально выцыганили в ХАИ два «Роланда» под расписку. И сразу же сделали третий «Роланд», из картона, легонький такой макет. Почти один к одному. Они спрашивают: «Зачем?». Я говорю: «Так надо». Первое выступление состоялось в ХАИ. Там был Игорь Семёнов. У него высокий оперный вокал, длинные волосы. Красавец! Выступление носило название: «Направление главного удара». На заднике нарисовали кремль и прицел.
Для «37Т» ты рисовали маски, инсталляции. Теперь макет синтезатора. Зачем это надо было делать?
Чтобы шкодно было (смеётся). Вспомнил, как Хендрикс ломал гитары и понял, что об колено «Роланд» не поломать. Есть запись с Калужского фестиваля, где обцелованные и обкуренные получили кучу премий. Так вот, когда хозяева «Роландов» сидят в зале, неожиданно Игорь Криничко, разбушевавшись под безумную последнюю коду, срывает верхний «Роланд» и резко кидает в зал. Думаю, зрелище ещё то! Представляешь, «Жигуль» такой на тебя в зале летит! Но какая радость, когда тот, на кого он свалился прочитал надпись снизу синтезатора «Привет от «37Т». Провода торчат, все дела. Всё натурально. А макет то легонький, пенопластовый.
По сути «37Т» это воплощение чего?
Важно было сделать что-то шкодное. Сделали. Удалось. Причём, удалось настолько, что сразу ломанули в Воронеж. Потом фестивали в Литве, Калуге, после запретов делать фестивали в Ленинграде. В Калуге был Игорь Белов из группы «Весёлые картинки». Толпа конкретная туда ломанула. Телевидения море. Клипы снимали. В Харьков приехали из Москвы. Ездили в Москву и записывали материал на Останкино. Там клипов 5 было. Остался только один.
После «37Т» занимался какими-либо ещё группами?
Моя третья, но уже англоязычная харьковская группа называлась «Вы ж бо наш». Это проклятье на мою голову. В моей группе не должно быть гитаристов. Там было два гитариста. Жалко, что столько музыкантов умерло. Часто перечитываю стихи Кочи – Сергея Кочерги. Всё думаю: «Козёл, невзрачный, а двумя-тремя словами, фразами, сказал такое!».
На сколько Коча понимал это?
Думаешь, кто-нибудь понимает это? Никто не понимает. «Спасибо вам! Венки так вкусно пахли. И стенки гроба, впитывая капли ваших глаз быстрей». Он в некотором роде нигилист. Пойми, когда относишься шутя, неожиданно, ко мне пришла такая фигня. Вспомнил Игоря Северянина «Ананасы в шампанском». Воланд ещё говорил: «Мы все смертны. Плохо только, что иногда – внезапно смертны». Кочерга жил этим днём. Сейчас. Сидел у меня, хихикал, и писал. Писал потому, что не мог не писать. У меня есть его книжка черновиков. Там ещё есть частушки-матюкушки и просто стихи. Он осознанно стал предвестником готов. При этом носил, что было. Один раз он здесь сидел, откуда-то взялась гитара, и он спел песню. Она мне так понравилась! Попросил написать слова.
То, что Дима Смирнов пел, было понятно. У него кайфовые песни. Однажды ему говорю: «Дима, у тебя вот эта и вот эта песни мне понравились!». А он и говорит: «Это, как раз, Кочины песни». Оба-на! Интересно! У Сергея Кочерги, как раз, много песен. Он пел их в своеобразной мелодизации так, что до меня не заходило. Но одна вот зашла. Даже в его исполнении. Потому, что не может не зайти такой текст! Он написал слова. А я эту бумагу в переездах, разводах, потерял. Пропала книжка-блокнот, где были мои недописанные песни. Писал, писал – не дописал. Там была та самая Кочина песня. Честно, очень жалею. Не запомнил. Но запомнил первый вариант, из которого получилась песня Паши Михайленко «Ливень». Это совершенно другой стих. «Бабье лето было смыто проливным дождем. Ливень вымыл медь заката, солнца свет исчез куда-то, лишь клоки свинцовой ваты мчатся вдаль своим путём». Это был первый стих, а потом он каким-то образом перетрансформировался.
Как вам творческий путь Чернецкого?
Я не судья людям, которые создали себе идолов. У Чернецкого их не было. Родился и вырос в Харькове, но порой не понимаю его сейчас. Это не относится к песне «Россия». Тогда совсем другая Россия была, и песня не об этом. Саша – талантливый мученик, по большому счёту – святой. Но имеет право ошибаться. Посмотри, как ему тяжело, как выходит на сцену! А вот эти балаболы в «Facebook», не хочу даже называть имен (они тоже музыканты харьковские), вроде нормальные люди, но со своим мнением. Они всё-таки здоровые ребята. Им выйти на сцену – как поиграться. Чернецкому – другое. То, что у него там, только его! «Творчество – вечная мука христовая. Сам себе клади. А что там в конце? Ждёт тебя та же награда христовая – сдохнуть в терновом венце». Это моё. 1978 год. Иногда писал стихи.
Послушать это и другие интервью в аудио-формате можно, перейдя по ссылке:
http://www.chernets.info/?page_id=1347
или с помощью QR-кода:
