Год назад мы брали интервью у Дмитрия Надточего. Раскрыли историю «новодомовского пацана» «со Старухи», который потом жил на Салтовке, на 624-м микрорайоне, на Салтовского шоссе и проспекта Тракторостроителей; а затем в 1996-м абсолютно спонтанно эмигрировал из Харькова в Канзас.
Через год мы уже говорили о приезде Александра Чернецкого в США в 2018 году. В данном тексте собраны материалы двух больших интервью с деталями осеннего концертного тура, выступления на фестивале «Переплёт», и опыте Дмитрия Надточего в подготовке самого тура, а также собственной роли музыканта в составе американского варианта формации «Разные Люди».
Из интервью Дмитрия Надточего для книги «Жизнь стоит того…»:
С чего началась американская история с приездом русскоязычных исполнителей? Имею в виду живую музыку…
Сразу скажу, что к движению «русский рок в Америке» имею малое отношение, поскольку живу в Канзасе. Канзас – центр Америки. Жека Кошмар жил в Ист Кост, то есть, это – Бостон и Нью-Йорк. Мы вот как себе Америку представляли – это Ист Кост (восточное побережье) и там свой движ, а вот в Нью-Йорке и Массачусетсе – свой. Оттуда, например, вышла группа «Gogol Bordello». Они организовали что-то вроде русского рок-клуба в Чикаго, недалеко от нас. Мой друг Саша Золотов руководил молодёжной организацией «Рассвет». Вот они занимались организацией и приглашениями музыкантов. Приезжали Башаков и Кирилл Комаров. Однажды Саша Золотов позвонил лет 7 назад и сказал: «Хочешь принять у себя Кирилла Комарова?». Говорю – да не вопрос… Во всём этом как оказался… Я вообще-то не профессионал в музыке, но играю. У меня здесь есть своя группа.
Как в Америке происходит организация концертов?
Ребята организовывали выступления через совершенно любительские каналы. Люди созваниваются, присылают по мессенджеру песни, и, если кому-то интересно, то люди принимают. Причём, в разных штатах, это ничем не связанные между собой люди. В Калифорнии и Нью-Йорке, например, знаю, устраивают квартирники у себя. Мне это близко и интересно, действительно в кайф. Я вот этим поэтому и занимаюсь.
Что ты делал как организатор? Вёл переговоры, искал место?
Да. В случае с Кириллом Комаровым и Сашей Чернецким я и билеты покупал. Вот мне дают даты, когда они могут прилететь, а я смотрю, чтобы подешевле, выгоднее. Дальше ищу помещение. В доме обычно это тяжело всё устраивать. Наши районы – это «Одноэтажная Америка» Ильфа и Петрова. Тут есть клаб-хаузы – дома, которые можно снять. Часто рядом есть бассейн, где можно устраивать вечеринки. Вот, в принципе, так и устраивал выступления наших в Канзасе. Кроме Комарова, Чернецкого, играл Виталий Кацабашвили.
А чем занимался в Харькове и как музыка появилась в твоей юности?
Я был студентом Харьковского инженерно-строительного института. В 1987-м поступил на первый курс, который прошёл у меня под знаком рок-н-ролла. Организовали свою рок-группу. На базе института было две команды – «ГПД» (репетировали в каморке на ул. Артёма, 48) и «Антоша Чехонте» (репетировали на базе актового зала). С последними больше был знаком. Они помогали нам. Аппарат свой предоставляли. Мы ведь тогда играть ещё не умели. Это период «Антоши Чехонте» до Эдика Буравлёва и Саши Евдокимова. Группа на тот момент принадлежала к Харьковскому рок-клубу. Я стал въезжать во всё это дело, ездить с ними на все сейшены и концерты. Павел Михайленко учился на 5-м курсе в нашего института на факультете архитектуры. Ребята из «Антоши Чехонте» тоже заканчивали «архитектуру». В группе было два великолепных гитариста – Сергей Рыжий и Валера Шаповалов. От них услышал о Чернецком, что его надо лицезреть. На одном из сейшенов, куда однажды пришли, я и увидел его.
Помнишь момент, как узнал о новости, что Чернецкий летит к тебе? Как воспринял эту новость?
2015 год. Мне пишет сообщение Саша Золотов: «Хочешь принять Чернецкого у себя дома?». Я как раз в Техасе находился. Ехал за рулём машины. Когда получил этот текст, показалось, что машина вместе со мной подпрыгнула. Жена рядом сидела, говорит: «Что с тобой?». Это было невероятное, нереальное. Привык, что это всё для меня уже в «другом мире». Мне удалось в 2015-м организовать выступление Саши. Он прилетел с Игорем Ойстрахом и Виталиком Кацабашвили. Виталик сделал свой сет.
Как происходил концерт? На сколько понимаю, ты тоже принял непосредственное участие в этом вечере?
Я тоже играю, пою. На тот момент у меня было две группы. В одной – пытался реализовать свои песни, накопившиеся за эти годы в Америке и что не выплеснулись в далёкие 90-е. Другая группа – нацелена на американский контент. Там не я лидер, а парень из Казани – Макс Конакович – пишет на английском. Мы открывали концерт в формате полуакустического сета. Я снял летнюю площадку в центральном баре Канзаса. Мы знакомы с хозяевами этого места. Пришло около 100 человек, получился серьёзный концерт. Многие ведь не знали о Чернецком ничего, а потом шокированные подходили и говорили: «Как тебе удалось? Почему мы ничего не слышали о таком музыканте?!». Ну и слышать Чернецкого на диске и видеть его живьём – большая разница.
По статистике на концерты русскоязычных исполнителей в основном ходят русскоязычные эмигранты. Насколько это совпало с реальностью для тебя, когда ты делал этот концерт?
Американцев было мало и пришли только потому, что, когда делал рекламу, хозяин бара (американец) мало что, или вообще ничего не знал о Чернецком, о «Разных Людях». А мы ему сказали: «Давай мы выступим, но упор не на нас, а на приезжающую рок-стар?». Он сказал: «Не вопрос. Для вас в любое время!». И мы написали название своей группы мелким шрифтом, а сверху, крупным – «Разные Люди». Американцы пришли, они что-то учуяли. Многие, с кем говорил, понимали, что это уровень. Но американцы воспринимают больше на слух. Если не понимают слов, им тяжело воспринимать.
То есть, они всё-таки слушают слова?
Да-да. Ну и знаешь, в Америке рок-н-ролльные достаточно глубокие традиции. Они, если можно так выразиться, испорчены хорошей музыкой, хорошим звуком. А вообще отходя в сторону, культура этих клубных выступлений сошла сейчас на нет. Всё до предела коммерциализировано. У лейблов дела плохи, продажи дисков практически отсутствуют. По сути, они монополизировали рынок молодых групп, создают сейшн-фестивали. Молодые едут выступать по 5 групп. Затем идёт отсев, кто-то отпадает, о ком-то моментально забывают. А вот бары, в том виде, как это было популярно в 80-е, приходят в запустение. Это даже по аппаратуре видно. Всё старенькое, плюс молодому поколению это уже неинтересно.
А что интересно молодому поколению? Видел шикарные видеообзоры с выступлений групп «Тараканы!» и «Louna» в США, в 2013-м. На них пришли достаточно много людей.
Могу судить по сыну. Ему 21 год и учится в местном университете. Раньше родители говорили детям: «Не слушайте рок-н-ролл, это от дьявола». Но сыну прививал любовь к музыке. Он у меня на пианино учился играть, и гитара постоянно в доме была. И вот он, и люди, с которыми общается, слушают музыку даже не их поколения. Они с удовольствием могут послушать «Pink Floyd», хотя ему ближе мейнстрим. Неплохая плотная гитарная музыка (я для себя кое-что там нашёл). «Louna» – наверняка, яркий представитель такой музыки на российской сцене. А молодёжь здесь подсела больше на электронную музыку. Даб-степ, но даже уже не даб-степ, а, честно говоря, не знаю имён… Но они ходят на концерты. Там модные диджеи, плотные низы, куча света, биты. Американская молодёжь отличается от нашей. Здесь более распространён индивидуализм. Многие замыкаются в себе. Включил YouTube, послушал дома, пока в игру играешь. Плюс – Америка Америке рознь. Мы в Канзасе. А это до конца 60-х, был преимущественно сельскохозяйственный штат. Если поедешь в Нью-Йорк, там иначе. В Чикаго тоже иначе, поскольку это более урбанизированный город. Калифорния – вообще третий мир.
Как прошёл концерт для тебя в целом?
В тот день должен был пойти дождь. Началась нервотрёпка со звуком. Мы приехали, звук уже должен бы стоять, но звукорежиссёр говорит: «Я не знаю, может надо внутрь переносить аппаратуру?». Зашёл в помещение, представляешь – они кондиционеры не включали! А что такое Канзас? Это стопроцентная влажность! В начале сентября, у нас тут лето до середины октября продолжается. А дождь может пойдёт, может нет. Приняли решение ставить звук. И получается, что на час это всё отодвинулось. Накладка вышла. Мы выступи, спели 6 песен. Подбегает Ойстрах и говорит: «Давай быстрее, а то народ сейчас начнёт расходиться». Поэтому Кацабашвили выступление сократили до 3-х песен. И тут выходит Саша. Когда он запел, вот эта вся мощь, энергия, весь этот рок-н-ролл в сухом остатке… Видел людей, которые там стояли, которые очень далеки от рок-н-ролла (приехали больше 20 лет назад) от того, что происходило в начале 90-х. У них там звёзды были Шуфутинский, Вилли Токарев… Там были откровенно шокированные люди. Когда Саня пел «Святые 90-е» и «Хочется жить», видно было как людей накрывает, особенно тех, кому за 40. То, что они впитали, живя там, не вытравишь никаким дустом, никакой коммерцией, это действительно потрясающе – смотреть на людей. Люди плотным кольцом собрались, сидели, внимали. Чернецкий потом сказал, что это было одно из лучших его выступлений, за те гастроли.
Твоё впечатление о феномене «Разные Люди», что это такое за явление, которое позволяет зацепить любого, даже равнодушного к музыке?
Правда. Я себя тоже спрашивал, за что зацепился, почему? Во-первых, Саша – последний герой рок-н-ролла. Для меня это рок-н-ролл в сухом остатке. Без позёрства и понтов. Он не пытается быть чем-то там, он такой, каков есть. Настолько искренен в том, что поёт, и в том, как живёт. Главные феномены – честность, искренность, ну и талант. Если есть сердце, если ты любишь рок-н-ролл, пройти мимо «Разных Людей» и Чернецкого просто невозможно, или ты просто слеп. Для меня песня «Жизнь» стала девизом.
Когда переезжал в 1996-м, у меня была кассета. Перед отъездом, бегал по всему Харькову и искал кассету «1992». У меня спёрли маленький кассетник именно с этой кассетой, которую затёр до дыр. На тот момент это было лучшее, что вышло на постсоветском рок-н-ролльном пространстве. Без конца перематывал песни. Этим жил, дышал и это стало моим девизом. Когда Саня (по прошествии 20 лет) приехал ко мне, и мы дома играем «Жизнь стоит того, чтобы не быть сволочью…», представляешь?! Ну вот как не заметить такую открытость, искренность? Каждый, наверное, для себя своё находит в творчестве. Мне повезло познакомиться с ним лично и побывать у него дома, пообщаться. Вот теперь на 2018 год планируем акустический концерт в Канзасе. На тот же самый фестиваль «Переплёт», а потом по городам Америки.
Есть то, чему ты научился у Чернецкого?
Да. Вообще группа «Разные Люди» для меня, и сам Чернецкий – по жизни рок-н-ролльный пример. Постоянно проводил сравнения, того, что делал, и того, что происходило с ними. Может, потому что мы оба из Харькова вышли… Для меня это была не просто какая-то легенда. Сашка не сдался, несмотря на болезнь. Когда были у него дома, говорили о том, как он в больницы попадал, но он об этом всём как-то обыденно говорил. Хотя понимаю, что иногда он стоял на грани между жизнью и смертью. И это реальное его отношение к жизни и к себе. Я никогда не слышал от Саши, чтобы он о ком-то говорил плохо, при том при всем, что его очень разные люди окружали и окружают. Его понимание других – не попытка подстроиться под кого-то, под чьё-то мнение. Просто он понимает людей… Действительно понимает и этим подкупает очень сильно.
Америка – «плавильный котёл». Здесь встретил столько разных людей, с разными культурными традициями, и для меня стало неким открытием, что харьковчанин будет так разительно отличаться от жителя Казани. Это сплав терпеливости и упёртости – не мытьём так катанием. И при этом, что важно, доброжелательность, несмотря ни на что. Харьковчане отличаются. Не могу сказать, что это очень разительно – вот мы такие, разные, такие особенные, такие хорошие, а остальные нет. Возможно, это присуще вообще южнорусской культуре, украинской, как сейчас говорят, но всё-таки – тут много киевлян, и они очень отличаются. Для меня «Майдан» и всё происходящее на Украине стало лакмусовой бумажкой, я увидел кто есть кто. Суть не в том, что мы переругались. Каждый имеет право на своё личное мнение в меру своей образованности, в меру жизненного опыта, но для меня лично это стало некоторой гранью, некоторой разделительной чертой. Есть люди, с которыми перестал общаться после всего этого. И суть не в том, что они так яро поддержали, причём абсолютно бездумно, на каком-то эмоциональном уровне восприняли всё это. Вроде как «за всё хорошее против всего плохого». Это наша общая культура и наследие.
Если б не «Разные Люди», возможно, не вернулся к музыке. Так получилось, что работал инженером-деталировщиком в фирме. В общем, на Автокаде. На тот момент пошло «Наше радио», интернет-радио, то есть здесь это стало доступным. То, что Чиж пробился, знал. И, вдруг, 2004-й… сижу, работаю, а по радио начинают рассказывать про Чернецкого.
Это был обзор альбома «1992» в программе «Летопись»?
Именно! Я на кресле подпрыгнул потому, что до такой степени перевозбудился, и даже сказал, что мне надо уйти с работы. Выдумал что-то. То есть, меня просто распирали эмоции. Приехал, говорю жене: «Саня на «Нашем радио», нормально, пробился!». Для меня это было очень важно. После этого звёзды так сложились, что собрал свой первый коллектив. Настоял, чтоб сделали песню «Пусть сегодня никто не умрёт». Мы очень быстро тогда разбежались. Года 3 поиграли. Начиналось всё так. Один товарищ говорит: «У меня есть друг, он неплохо играет на гитаре». Другой парнишка, который закончил «бауманку», ему уже было 39 лет, всю жизнь хотел играть на ударных. Он купил себе ударные, поставил дома и говорит: «Давайте группу сделаем». Ну, я говорю – давай. И мы начали для русских здесь постепенно играть. Нашёлся басист, и как-то оно так постепенно пошло. Потом, как всегда, начались какие-то разногласия. Мне захотелось уже чего-то большего, чем просто кавер-версии играть, а ребятам – другого. Каждый из нас работал. Кому-то хотелось просто приходить и оттяг получать.
А меня накрыло, зацепило, как в конце 80-х, с головой вернулся к истокам. Постоянно рассказывал ребятам о своём опыте, знакомстве с «Разными Людьми», ещё когда они «ГПДшниками» были. Рассказывал, как Паша учился на пятом, а я на первом курсе. Иногда мы с ним пересекались. Помню однажды иду в институт. Там дворик такой был, и Паша спускается: «Привет-привет!». Мы знакомы уже были. На репетицию «ГПД» к себе, кстати, никогда не пускали в подвальное помещение по улице Артёма. Там стоял теннисный стол, а Паша мне показывал, как играть слэпом. Однажды встречаемся, а Паша говорит: «Блин, такого парня нашли! Он тоже играет в «ГПД», только в Дзержинске…». Про Чижа, естественно. Я вот это всё своим ребятам здесь и рассказывал.
Помню, однажды, пошли в общагу, где жили пару ребят из моей группы. Стоим. И мой одногруппник – Серега Степаненко, с которым играли, говорит: «ГПД, ГПД идут!». И тут появляются на фоне этого дворика Чернецкий, Михайленко… Плащ у кого-то такой, пашина кепка, в которой он выступал на Ленинградском рок-фестивале… Ну полубоги… Понимаешь, застыли от таких впечатлений. Пример «Разных Людей» – пример успешности. А пример чижовской успешности – мотив играть на гитаре. Я именно у Чижа этому учился, даже не у американцев. Однажды написал одну песню в духе полукантри. С учётом того, что приехал сюда, всё поменялось. Это у каждого эмигранта, есть до и после чего-то. Поэтому для меня есть жизнь до и после «Разных Людей».
Я на пицце подрабатывал одно время. Сел в машину, кассету вставил, сигаретку закурил, и: «Жизнь стоит того…». На меня очень большое влияние оказала Сашина несломляемость. Говорю своими словами, как понимаю, как вижу. Помню, возникло огромное желание продолжить свой путь в музыке, когда услышал эту передачу на «Нашем радио». Ехал в машине и думал, (когда появился первый состав, когда вернулся к музыке, когда написал первую песню свою в Америке), вот если б можно было позвонить Чернецкому. На тот момент это было невозможно.
То есть, знакомство в Харькове было шапочное, и очень давно, а настоящее знакомство с Сашей, которое вылилось в дружбу, произошло в 2015-м. А тогда мне так хотелось позвонить, что словами не передать. Просто по-человечески сказать спасибо. Благодаря его примеру, целеустремлённости и его влюблённости в рок-н-ролл, в свои 47 лет мне удалось не потерять это чувство. Когда прилетел Виталик Кацабашвили, он сказал: «Не думал, что такие люди ещё существуют». Он не поверил мне. Потом сказал, что это его действительно задело. Когда завершился концерт, мне удалось сыграть вместе с Чернецким. И это благодаря Виталику. Именно он тогда сказал: «Давай-давай, вы ведь ждали, готовились!». А действительно готовился, искренне. И Саша мне: «Да-да, давай-давай, выходи, давай на сцену!». Я попросил своего ударника и басиста, чтобы они подыграли. Мы действительно от души сыграли «Пусть сегодня никто не умрёт». Когда мы пришли ко мне домой, жена накрыла домашний стол. Это Сашу тоже поразило. Он сказал, что оказался как будто в Харькове. Сидим. Час ночи. Им в 5 утра на самолёт, а мне в 7:00 на работу. Действительно ходил под впечатлением приезда Чернецкого, всего произошедшего и не мог прийти в себя. Это для меня действительно событие за гранью фантастики. Считаю, ничего в этой жизни не происходит случайно. Желание встретиться с Чернецким и Чижом где-то подспудно, все эти 20 лет жило. Иду с собакой, гуляю и внутренне рассуждаю, фантазирую. Думал, вот бы приехал Чернецкий, чтобы мог ему выразить свою благодарность. И в июле мне звонят, а в сентябре Саша приезжает. Это исполнение мечт, материализация духа и действительно за гранью. При этом понимаю, ничего фантастического и запредельного в этом нет.
Ты был на харьковских концертах в поддержку Чернецкого в ККЗ «Украина». Расскажи о своих впечатлениях присутствия в зале.
Впечатление, что Саше жутко тяжело было выходить на сцену. Сергей Коротков тогда очень сильно возмущался тем же Пашкой, что на сцену вытащили Сашу. Ходили разговоры среди музыкантов и рокерской богемы, что нехорошо Сашу на сцену заставлять выходить. Я задал ему этот вопрос, когда он здесь был. Саша сказал, что его никто не заставлял, он вышел сам.
На два оба дня попал. Тот день, который конкретно помню, закрывали «ДДТ» и Шевчук. В общем тишина, музыка не играет, только зал гудит. Тут без всякой помпезности и объявлений на сцену начинает выходить Саша. Надо видеть реакцию зала и чувствовать реакцию. Непередаваемо. Зал буквально взорвался! Наверное, подобного в жизни больше никогда не видел. Там и эмоция, и поддержка, и обожание. Всё это вместе сплелось. Как электричество, которое не можешь увидеть, но чувствуешь. Ты понимаешь, что это здесь, это присутствует, вот этот момент, трудно передать словами, но помню. Все отдавали себе отчёт, зачем этот концерт, но никто же не знал тогда тонкостей. Потом уже от Паши узнал. Группа «Любэ», узнав, зачем этот концерт, выразили своё неравнодушие к происходящему и принесли извинения. Концерты в поддержку должны были проходить на стадионе «Металлист», но там выступала группа Расторгуева. Он вышел на сцену с Шевчуком и спел.
А Николай Расторгуев знал, кто такой Чернецкий?
Нет, конечно. На тот момент, это субкультура конца 80-х… А что это такое? Перестроечный период, огромное количество молодёжи. Вот мои знакомые-друзья харьковские – это же не Питер. Что они слушали? «Modern Talking» или C.C.Catch, «Pet Shop Boys». К рокерской субкультуре я прикоснулся, когда поступил в ХИСИ. Для меня она абсолютно неизвестна, не знал, что есть какой-то движняк, рок-клуб… Это какая-то параллельная жизнь. Уже потом я попал на «Сквозняк», куда компанией стали ходить пить кофе. Когда стал играть, познакомился с музыкантами, узнал, кто такие «ГПД», харьковские группы «Утро», «Противовес», «КПП», «Тройка, Семёрка, Туз» и другие.
Есть интересная история знакомства с группой «Тройка, Семёрка, Туз». В районе Красного луча был ДК. Там выступали «Антоша Чехонте», с которыми постоянно ездил по всем концертам. В тот вечер состоялось первое в Харькове акустическое выступление «Разных Людей» в ипостаси самостоятельной группы. Это были уже не «ГПД», а именно «Разные Люди». Помню, как кто-то их объявил. Паша, Олег Клименко и Чернецкий шли по коридору, по проходу между рядами ближе к стене. Мне запомнилось – на ком-то была джинсовая курточка (отпечаталось в сознании) втроём – Паша, Клим и Саша, Алексей Сечкин ещё не появился, а остальные ребята уже отпали. «Разные Люди» были кульминацией вечера. До них выступала группа «Тройка, Семёрка, Туз», с ранее покинувшими «ГПД» барабанщиком и клавишником. То ли от того, что в зале душно, саксофонист потерял сознание и рухнул на сцене. Для саксофониста лёгкие – очень важно. Потом Сергей Щелкановцев выступал в своей джигитской кафтанке, в составе группы «Фабрика». Такой кафтан, как в фильме «Кавказская пленница». Мы сидели с музыкантами из «Антоши Чехонте» за сценой. Там был довольно большой стол. Все сидят, общаются, кто-то курит. Чернецкий сидит напротив. Мне было 17, а им – лет по 25. В армии отслужили многие. Вдруг забегает какой-то хипан. Тогда мода была такая – ходить в длинных чёрных «ПТУшных» плащах. Вот такие хиппаны пришивали внутри плаща карманы для вина. Он значит забегает, открывает плащ, там карманы, в которых портвейн «777». Все – «оооо!!!». Моментально гулянка. Тут влетает кто-то ещё с криком: «Любера наших бьют!!!». Все посыпались на улицу. Там действительно драка. Сумасшедший вечер.
А были ещё какие-нибудь интересные истории, связанные с посещением концертов Чернецкого?
В 1988 году в Харькове проходил один из самых больших рок-фестивалей «Рок против Сталинизма». Проходил он на одной из лучших концертных площадок в плане акустики, в ДК ХЭМЗ. Фестиваль проходил три дня проходил. В один из дней там выступала группа «Антоша Чехонте». Поскольку я был очень близок к ним, приходил на их репетиции, они сделали мне пропуск. У Серёги, гитариста «Антоши Чехонте» была фотография на пропуске, где он без косы и говорит: «Нормально, сойдёт, похож! На крайняк найдёшь фотографию и пришлёпаешь». Он тоже худощав, и отдал мне свою карточку, с которой я беспрепятственно ходил по всем помещениям фестиваля, включая за сценой. А событие просто нереальное по своим масштабам для Харькова. Приехали «Калинов Мост», «ЧайЙ», киевская группа «Весёлые Картинки», почти все наши харьковские известные группы. Зал битком. Это то, что видел своими глазами.
Выступление приехавшей «Гражданской Обороны» не предполагалось. Никто их не хотел выпускать на сцену, но разговоры об этом ходили. Пытались, так сказать, это дело пробить. Это то, что знал со своей стороны, за сценой. А вот как это выглядело со стороны зрителя… Идёт заминка (не помню, кто играл до этого), что-то непонятное, тут на сцену выходят три абсолютно безбашенных человека, то есть не вся «Гражданская Оборона» (барабаны, гитара и вокал Егора). Запомнил, баса не было. Они импровизированно пытались что-то сыграть, может даже «Дым над водой». Выскакивают на сцену и начинается буйство. Действительно натуральное шаманство. Грязный рёв гитары и это тебе не сегодняшние фендоровские примочки… Главное не в музыке, а в подаче. На тот момент все знали, кто такой Летов и что он автор «Всё идёт по плану». Но, недолго музыка играла. Их достаточно быстро согнали со сцены. Фестиваль освещали в газете «Вечерний Харьков». Мы сидели то ли на «Сквозняке», то ли в «Автомате» (кафешка возле ХИСИ). Кто-то из меломанов достал газету с темой этого рок-фестиваля, развернул (достаточно большой разворот) и в подробностях описывалось выступление Летова. Эти темы были очень популярны в местной прессе.
Следующим было интересное выступление «Разных Людей». Я пришёл со своими школьными друзьями. Они сидели где-то на галёрке (а мне тогда ещё 18 не исполнилось). Говорю: «Пойду, поздороваюсь с музыкантами». Они: «Ты и с музыкантами!?». А мне фраернуться надо же, что музыкантов знаю. Пошёл на сцену. Мне эта карточка позволяла проходить. Сидят Паша, Саша, Сечкин. Поздоровался, ручку пожал, спросил готовы ли? На другой стороне стоит рояль. Возле рояля стоит Олег Клименко и плотно, очень крепко держится за рояль. Спрашиваю: «А чего он стоит там?». Начинают смеяться навеселе (алкоголь не прекращался в течение всего фестиваля). Саша говорит: «Он не может бросить рояль. Рояль упадёт». – «А как он играть будет?» – «А вот играть он сможет». Было очень смешно.
Под конец выступления, выскочил Владимир Шахрин с гитарой и пытался импровизировать на заключительной песне «Разных Людей». Они закрывали фестиваль. Всё, что окружало меня вокруг – параллельная реальность. И завершение фестиваля, и сам фестиваль – эйфория, праздник. После этого больше никогда подобного не чувствовал.
В 80-е проходило ведь масса сейшенов, как правило – с отсутствующим звуком. Не плохим, а просто отсутствующим. Все в говнище, но драв такой, что хватит на целый год. Потом это начало приобретать более цивилизованные рамки, но это когда всё вышло из андеграунда. Потом резко закончилось. В 90-е с экранов и из радио попёрла попса, концерты в Харькове практически перестали проводиться. Единственное, помню, в 1990-м побывал на концерте «Разных Людей» в ХАИ. Они уже репетировали в ХАИ, и это больше был Чиж с альбомом «Буги-Харьков», нежели «Разные Люди» с Чернецким. Саша уже тогда на сцену не выходил. На какое-то время фронтменом «Разных Людей» стал Чиж. Разговоры ходили, предполагалось, что уже всё. Помню не мог найти какую-то запись с этого фестиваля, и случайно пересёкся с Пашей Михайленко в метро. Ну знаешь, как бывает. Из института в институт и домой. Всегда кого-то встречаешь в метро. Встретились. Разговорились. Говорю: «Вот бы запись!», а он: «Так чего ты, езжай к Чернецкому, у него всё есть». Сашка действительно никому не отказывал. Настолько открытый человек и тогда, и сейчас. Поразительная черта. Он когда сюда приехал, я с полтычка понял, что мне не стоит держать себя в узде. Надо быть открытым с ним. То есть, не пытаться фильтровать, не пытаться не договорить чего-нибудь, надо держаться открытым. И эта черта подкупает в Саше многих. Практически у всех схожая история в этом отношении. Для меня, в принципе, удивительно и очень важно, что есть связка 1987-88-й и сейчас, по прошествии 30 лет. Для кого-то это целая жизнь. Помню это всё в деталях, но отдаю отчёт, что уже 30 лет.
Прилёт Сашки в Америку – результат логической цепочки, протянувшейся из 80-х в текущий момент. Грядёт его приезд, будем с ним играть. У моей группы новый альбом, на телевидение нас пригласили. Наконец-то пробились на сцену, на которой играют маститые. Это постоянно даёт эмоциональную зарядку. И общение с Сашкой даёт тоже самое. Поговорил с ним, и почувствовал себя окрылённым – день не зря. Я это так воспринимаю. Изначально общение и дружба с Сашей было как – ого!!! Сейчас это перешло на другой уровень. Он мне и товарищ, и учитель, и пример для подражания, и творчества.
Двигаемся с момента, когда ты ожидал приезда Саши, после 2015-го, через 3 года. С какими организационными (новыми для тебя) вещами столкнулся, и как ты с ними справлялся до приезда Чернецкого в США?
Это совершенно другая история. Когда Саня первый раз приезжал в 2015-м, я просто устраивал ему концерт здесь, то есть, конкретно, в Канзасе. Наша группа выступила, как бы открыв шоу. Это немного другой формат на тот момент.
В этот раз, когда Саня сказал, что поедет с туром, и стало ясно, что я буду ответственным за Саню, Инну, Соню в Америке. Буду, что называется, и гидом и водителем и массовиком-затейником. Такие организационные моменты как, купить билеты, заказать машины – на мне. С организацией концертов в Канзасе вообще никаких проблем. Это то же место, где Саша выступил в 2015-м. Абсолютно также запустил рекламу в Facebook, по местному телефону обзвонил и позвал всех. Никаких супер-трудностей в этом нет.
Сколько городов было в туре и чем обусловлен выбор мест проведения концертов?
Первым был Нью-Йорк. В Нью-Йорке есть толковые организаторы. Познакомился с Женей Сакирским, который приглашает известных исполнителей из России и организовывает летний, и зимний фестиваль «Переплёт». Туда же приезжают ребята из Америки. Я там никогда не был со своим коллективом.
И вот, Сакирский пригласил Саню. Насколько понимаю, фестиваль «Переплёт» – ключевой момент в истории. Что это и как проходит? В Нью-Йорке проживает более миллиона русскоязычных. Для зимнего фестиваля снимают помещение, а для летнего – парковую зону. Туда приезжают гости и ставят палатки. Снимается переносная, но серьёзная сцена, с относительно хорошим звуком. Помимо этого, местные музыканты кучкуются и параллельно устраиваются вторая и третья сцены. Там веселье, отдых, огромный кемпинг.
Изначально Саня подгадывал приезд под этот фестиваль. Обычно летний фестиваль проходит в начале сентября, как было и в 2015-м.
Потом был Бостон – большой город на восточном побережье, то же с достаточно серьёзным количеством русскоязычного населения. Он находится буквально в 4 часах езды от Нью-Йорка. Это вторая точка. Как правило, российские исполнители, приезжающие в Америку, проезжают стандартный тур: Нью-Йорк, Бостон, Чикаго, а потом Сан-Франциско и Лос-Анджелес – западное побережье.
Саня так и смотрел на передвижение, по количеству русскоязычного населения. Он, как правило, сам выбирает города и составляет дорожную карту. Ну и Канзас, поскольку я живу в Канзасе. Ну, как же мы могли обойти Канзас! Вообще, кроме, как количеством русскоязычного населения, руководствоваться чем-то ещё тяжело. Просто нужно выступать в городах, где ещё помнят, знают, где это востребовано, где людям это интересно. Нью-Йорк, Бостон, Сан-Франциско обкатаны за счёт огромного количества русскоязычного населения, которым это интересно. Люди, которые прожили там 20 и более лет в своём большинстве уже и не помнят имён наших героев.
Давай пойдём по городам и по контекстам вглубь. Какой путь по километражу пришлось проделать, начиная от Нью-Йорка и заканчивая последним городом, где вы выступали? С чем столкнулся технически?
В Нью-Йорке всё было организовано по первому разряду Женей Сакирским. В Америке технические трудности никогда не возникают. Всё просто. Ты онлайн берёшь билет на самолёт. Тут же заказываешь машину прямо из аэропорта, едешь, останавливаешься в гостинице. В этом случае, в Нью-Йорке Саша и мы останавливались у его давних друзей – Лёни и Лены. Они на самом деле живут в Нью-Джерси, это 1,5 часа от Нью-Йорка. Мы останавливались в их большом доме.
Потом поехали на фестиваль «Переплёт», до которого где-то час езды от того места, в котором останавливались.
Восточное побережье – бесконечные пробки, но не из-за самих расстояний, а за счёт загруженности дорог. Когда на машине сам попадаешь в Нью-Йорк, то расстояние, которое можно пробежать за час, на машине едешь 2-3 часа. После выступления на фестивале, мы двинули в Бостон.
До Бостона где-то 4-5 часов, но с учётом пробок немножко больше. Там мы тоже останавливались в доме уже у моих родственников. Бостон вообще интересный город. Он построен по принципу – как коровы прошли, так улицы и проложили. Центр напоминает больше европейские города. А пригороды Бостона так переплетены, что из одной точки Бостона добраться в другую – примерно то же самое, что в Нью-Йорке. Стоишь плотно в трафике. После Бостона был перелёт в Канзас.
Причём, так совпало, что концерт в Бостоне был в пятницу, а концерт в Канзасе уже намечен на субботу. Выступили в Бостоне, приехали туда, где останавливались часа в 2:00 ночи, а в 5:00 уже вставать и лететь в Канзас. Прилетели в Канзас, немного прорепетировали с барабанщиком, и пора ехать на площадку. Напряжно технически и физически. Забегая немного вперёд, скажу, что восхищаюсь стойкостью Саши. Я еле стоял на ногах и видел, что Саня очень уставший, тяжело – а он ни слова, как железный.
После Канзаса остановились у меня дома и 3-4 дня были там. Я пошёл на работу, а Сане это дало возможность нормально отдохнуть от бесконечной скачки и восстановиться. После начался второй тур. Они улетели на день раньше в Сан-Франциско, поскольку меня задерживала работа. На следующий прилетели и мы. Саша с семьёй остановился у друзей, а я и моя жена, которая решила полететь со мной, остановились у родни. Потом встретились.
Выступление состоялось не совсем в Сан-Франциско. Местечко называется Маунтэн Вью (Горный вид) – та самая Силиконовая Долина. Центр работников IT индустрии. Миша Пастушков, который помогал нам со звуком в Сан-Франциско, раньше жил в Канзасе. Он отличный музыкант, и пару песен сыграл с нами на сцене. Получился великолепный джем! Народу немного, так как рекламой в Сан-Франциско перед Сашиным приездом особо никто не занимался. Но те, кто пришли реально прониклись и им понравилось. После этого был перелёт в Сан-Диего.
В Сан-Диего так же никто ничем не занимался, в плане рекламы. Хозяин русского ресторана «Пушкин», где мы выступали – Айк Закеосьян – отличный парень, принял нас шикарно! Просто ресторан рассчитан не под выступление рокера, а скорее под традиционные русско-иммигрантские караоке-пати. Ешё, там отличная кухня, просто со вкусом поесть. Люди, которые пришли в ресторан через Facebook знали, что Саня приедет и они пришли целенаправленно послушать и посмотреть на него. В принципе, выступление получилось удачным несмотря на то, что нужного звука толком не было и всё было на ходу. Потом просто сели в машину и поехали в Лос-Анджелес.
Там уже не было никаких выступлений. Просто смотрели Лос-Анджелес. Насколько понимаю, ребята там никогда не были и хотели посмотреть. Прошли по Сансет Стрит. Зашли в знаменитый бар «Rainbow», где лидер «Motorhead» каждый день выпивал дежурную бутылку виски. Прямо из окна бара можно было видеть окна его жилья, которое он арендовал. Стена его дома выходила прямо на этот культовый бар, через который прошли практически все широко известные рок-команды.
Лос-Анджелес – нечто вроде Питера в плане рока. В 70-80-е Лос-Анджелес и Сансет Стрит – культура рок-н-ролла. Студии звукозаписи и концентрация музыкантов. Всё там. Да и сейчас, по большому счёту, хочешь что-то сделать – нужно в Лос-Анджелес, Калифорнию или в Нью-Йорк.
В Нью-Йорке больше концентрация джаза или рок-н-ролла?
Там концентрация всего. Вообще по всей Америке такая тенденция. В Нью-Йорке и Бостоне много джазменов. Иной раз заходишь в небольшой ресторанчик, и там ребята играют джаз. Заходишь в другое место, и там ребята (как у нас их называли «ресторанные лабухи») реально выдают какие-нибудь известные каверы, да так, что у тебя срывает крышу от профессионализма и класса игры. Платишь за вход 5-10 долларов, иногда их доход – даже просто процент от продажи спиртного. Музыкантов высочайшего класса там очень много, но не все из них, к сожалению, пробиваются и делают себе карьеру.
Куда вы отправились дальше?
Лос-Анджелес – это был для меня последним городом в туре потому, что работа. Там и так уже на меня зубы точили. Скрипя душой и телом, отпустили в Калифорнию и ничего особо не сказали. Когда прилетел, сказали: «Ну, теперь до следующего года отпуск не полагается». Говорю: «Спасибо, что пошли навстречу. Я вам благодарен!». А могли и послать.
Сколько совместных концертов у вас было?
Пять. Но Саня после этого полетел к такому же активисту, как я, – Олегу Диденко. Недалеко от штата Нью-Джерси, есть штат Верджиния, север которого граничит с Вашингтоном ДиСи. Олег живёт в 20 минутах от Вашингтона. Знаю его по мессенджеру. Пока это виртуальное знакомство. Он тоже музыкант, и как понимаю, с юности к этому привязан. Недавно у него выступали Кирилл Комаров и Паша Пиковский. Вот, и Саня поехал к нему.
А потом у него был заключительный концерт в Бруклине, устроенный Женей Сакирский, организатором «Переплёта». Вот, есть Брайтон, а есть Бруклин. В Бруклине тоже большое скопление русскоязычного населения. Это не Канзас, где по всему огромному Канзасу, раскиданному на сотни километров, наскребётся десять тысяч русскоязычных. В Бруклине их будет до полумиллиона.
Какие концерты были акустическими, а какие электрические?
Нью-Йорк – получасовый сэт с полным звуком. Там всё было очень чётко распланировано, так как огромное количество выступающих из России. Павел Пиковский, Алексей Вдовин, Василий Уриевский и многие другие. На основной сцене выступала ещё местная джазовая команда.
В Бостоне – акустика, но я не акустическую гитару брал, а электро. К нам присоединились бостонские музыканты и один нью-йоркский ударник – Боря Зельдин, он присоединился ешё в Нью-Йорке. Человек без преувеличения может играть на ударных 24 часа в сутки. На фестивале играл с разными группами.
Там была одна сцена. Группа называлась «Бандерлоги». Помимо самой группы, в её ряды привлечено огромное количество музыкантов разных направлений. Ночью, после основного концерта, они продолжали играть на своей сцене. Я пришёл в 00:00 – играют. В 2:00 – играют. В 5:00 утра – играют. Пришёл в 9:00 – играет другая группа. Музыканты постоянно менялись, приходили и уходили, появлялись новые певцы – драйв сумасшедший. Боря Зельдин – единственный ударник, кто был бессменный и, который поехал с нами в Бостон. Он же с нами выступил на фестивале.
В Нью-Йорке с нами выступил Андрей Полелеев. Родом он из Питера, и ему всё это реально очень близко. Когда услышал, что приезжает Саня, то сразу подписался на это дело. Мы серьёзно готовились к Сашиному выступлению. Я с ним играю в местной команде. Он сам басист, поэтому и поехал в Нью-Йорк на «Переплёт» в качестве басиста. Андрей IT-шник, и, к сожалению, ему пришлось срочно вернуться, поэтому, в Бостон он с нами не поехал. Отыграл с нами сэт в Нью-Йорке и в Канзасе.
Опиши историю с подбором музыкантов, которые приняли участие в этой затее. Кто эти люди? И как готовился сам?
На самом деле всё было спонтанно. Саша не предполагал где-нибудь полного звука. По-моему, с ним ещё должен был ехать Игорь Ойстрах, но у Игоря не получилось.
Предполагалось, что я играю на акустике. Под это дело взял себе хорошую акустику «Тейлор». Просматривал Санины песни. Большинство песен знал, они у меня на слуху. Но, важно было отыграть без халявы, чтобы это звучало. Просматривал, как играет Саша; как Чиж, когда аккомпанирует ему. Пересмотрел пару раз внимательно их выступление в музее Александра Блока. Потом очень внимательно смотрел, как играет Вадим Курылёв, когда играет с Чернецким. Худой очень часто с ним ездил. По сути, просмотрел все акустические и полуакустические версии песен, которые есть на YouTube. На самом деле много почерпнул. Они все офигенные музыканты, но очень разные.
Так вот. Потом Сане и говорю: «Я тут себе акустику купил». Он говорит: «О, нет, я думал, ты на электрике будешь. Когда мы играем с Худым или Курылёвым, они всегда на электрике». Говорю: «А Чиж?» – Он: «Чиж же как паровоз, он такую поддержку даёт на всём, чём играет». Говорю: «Ладно, как скажешь». Чернецкий: «Нет, нет! Как решишь, так и делай!».
У меня появилась идея подключить к этому басиста. Саша говорит, басист, так басист; мол кашу маслом не испортишь. Сказал Андрею. Он: «О чём речь? Конечно!» А потом, в Канзасе, появилась идея привлечь барабанщика – Джейка Грондайка из группы, в которой играю. Он американец. Я закинул ему идею без особой надежды, а он загорелся и сказал: «Давай!».
Как мы репетировали. Приходим ко мне в бейсмент (подвал по-нашему), где у меня вся аппаратура, включаем какое-нибудь Сашино видео, слушаем и начинаем параллельно играть. Останавливаем. Говорю ударнику: «Ты понял?» – «Понял!». С басистом было так, что находили какие-то акустические Сашины выступления, и просто сверху накладывали звук баса и гитары.
Сколько времени на это понадобилось, и с какими трудностями столкнулись?
Начали репетировать где-то с июля. Трудность была в том, что изначально не знали, какие песни будем играть. Саня изначально нам не дал конкретного списка песен. Во-вторых, если он и даже дал, объём его творчества настолько широк, что тяжело сказать, будет он играть эту песню или нет. За каждой песней какая-то история. Я бы, например, взял целиком альбом «1992» и сыграл.
Недели за две до приезда, Саня прислал список песен, и как оказалось, большую часть песен мы отрепетиртовали. Потом, когда он уже прилетел в Америку, по ходу меняли песни. Бывало, сидим на кухне в Бостоне и решаем: «Вот это вот классно под акустику, а это под полный звук».
Насколько сильно изменился сэт-лист уже в Штатах?
Не слишком. Просто, какие-то песни, ну не то, что не актуально, а несколько песен, их достаточно тяжело сыграть в акустике. Я Сане сказал, что они не будут звучать так проникновенно, как с басом и ударными. Есть некоторые песни, которые очень тяжело сыграть в акустике. А иные – наоборот, звучат в акустике лучше, чем в полном звуке.
Сколько песен было в вашей программе? И насколько пять ваших совместных выступлений с Сашей отличались?
На самом деле, хорошо, что приобрёл новую акустику. Ещё одна гитара никогда не бывает лишней. Но я её не использовал для Сашиного приезда ни разу. Я играл на своём «Фендере», а где акустика, не пользовался никакими примочками, разве только дилей и компрессия немного, чтоб пообъёмнее звук.
Есть запись выступления в Бостоне, которое устроили Боря Бражкин и его жена – Оля. Великолепные ребята. Они ставили звук. Боря мне дал свой усилитель и получилось очень толково. Так торкнуло на сцене, когда знаешь, что хороший звук, всё складывается, получается, и аж мурашки побежали.
Ты волновался перед самими выступлениями?
Да. На «Переплёте» просто с меня там падали. Инна говорит: «Да ёлки-палки, ты же не первый раз замужем! Что ж ты так душу рвёшь?». Говорю: «Инна, я первый раз с Чернецким выхожу на сцену! Ты понимаешь?». – «Да. Нет, Да». Она этим живёт, а мне тяжело донести, что в первый раз с Саней выхожу на сцену. Потом уже не было этого, но в первый раз, когда играли на «Переплёте», очень нервничал. На самом деле, всё получилось нормально. Даже произошёл курьёзный момент.
Идём на сцену. Открываю чехол, достаю гитару и примочки. Ставлю. Начинаю подключать, и вдруг понимаю, что нет блока питания. А там серьёзно всё. Вот, ребята, 35 минут и ни минутой больше, пожалуйста, не выходите за рамки. И вот, блока питания нет, а нам через 2 минуты уже надо играть. Начинается паника. Мечусь и понимаю, что не знаю, куда его кинул. Примочки поставил аккуратно, выстроил звук, и понимаю, что самого главного-то нет.
Мы останавливались в домике. Сцена стояла на большом поле. Вокруг поля стояли палатки и в конце поля домики, где останавливались. Срываюсь со сцены. На меня все смотрят квадратными глазами. Да и у меня выражение лица, как при поносе. Мат-перемат, лечу к домику и на полпути останавливаюсь. Потому, что понимаю, что положил блок питания в карман от чехла! Накал страстей у меня такой, что даже мозги отключились. После этого у меня всё схлынуло. Вернулся, подключил и нормально отыграли.
В Бостоне была полуакустика. Играли Саша, я и Боря Зельдин на бонгах. В Бостоне к нам подсоединился Андрей Кузьмин. Он играет в бостонской группе «Трио КПСС» на бас-гитаре. У нас всего одна репетиция перед самым концертом, в доме организатора концерта – Бори Бражкина. И тоже всё получилось спонтанно. Первый сэт в Бостоне – полуакустика, второй – в полном звуке. Старались подбирать песни так, чтобы они хорошо звучали в акустике или полном звучании. Допустим, «Вера» и «Моей девочке 10 лет» прекрасны в акустике. А «Рок-н-ролльно» и «Супербизоны» должны естественно звучать в полной массе.
Твой собственный музыкальный уровень за время репетиций и концертов изменился?
Подтянулся. Я работал практически каждый день с Сашиным творчеством и отнёсся к этому очень серьёзно. Для меня это очень знаковое событие. По прошествии недель, месяцев, когда эмоции отхлынули, я просто постарался осознать для себя всё произошедшее.
Когда смотришь, как играют Курылёв и Чиж, всегда что-то находишь для себя интересное и новое. Не надо копировать никого, не надо пытаться подражать игре. Достаточно быть самим собой. Но для этого нужна какая-то база и нотный запас. Важно знать, что делаешь. Стимул играть, что-то делать.
Для меня, конечно, это уникально в том плане, что живу здесь, в Америке, а Саня – легенда русской музыки, живущая в Питере, и вдруг у меня появилась уникальная возможность проехаться по городам и весям, и сыграть с ним. Хотя, не сказал бы, что мне просто повезло. Ну не бывает так, чтобы просто повезло, что бы взяло, и появилось само не на ровном месте, но об этом позже.
За этот тур ты набрал много часов пребывания и общения с Сашей. Я бы хотел подвести тебя к настоящему моменту после этих дней. Есть ли что-то такое, что в твоем сознании теперь работает иначе?
Близкое общение предполагает стирание некоторых граней и исчезновение иллюзий. Когда общаешься виртуально, на расстоянии, и видишься исключительно по компьютеру, выстраиваешь некий образ. Особенно, это касается публичной личности. Образ Саши мы знаем по его творчеству. Близкое общение благоприятствует. Ты уже видишь живого человека, а не образ.
Мифы, которые точно развенчал о Чернецком.
Знаешь, даже никогда не задумывался об каких-то мифах. Моё отношение к Саше не поменялось. Может быть, нет уже такого щенячьего восторга, как в 2015-м, когда узнал лично. Хотя в 80-х, в Харькове несколько раз и пересекались, но это абсолютно шапочное знакомство. Помню, как в начале 2000-х услышал передачу «Летопись» на «Нашем радио», и как я прыгал от счастья на своём рабочем кресле. Теперь немного всё по-другому и это естественно потому, что мы стали хорошими друзьями.
Любопытно, менялось ли восприятие обычных жизненных дел, которые тебя окружают. Если да, то, может у тебя выработались личные рецепты, или ответы, которые получил в общении с Сашей.
Тяжело описать психологическое состояние, в котором пребывал на тот момент. Я находился в сжатом, как пружина, состоянии, начиная с июля, когда узнал, что Саша приезжает. Внутренне был очень собран. Можно это сравнивать с экзаменом. Идёшь на экзамен, хаотично пытаешься вспоминать пройденный материал. В конце концов, всё великолепно сдаешь и получаешь заветную оценку, и удивляешься: «А что ты так дёргался?». Когда всё закончилось, когда приехали; когда вся скачка, беготня, закончились, естественно, я на всё это уже не смотрел так, как перед приездом Саши.
Эксайтинг прошёл, праздник закончился. Саня предстал передо мной не просто рок-н-ролльной иконой – он для меня таковым и остался, но просто из плоскости виртуального героя превратился в человека, с которым лично знаком. Передо мной предстал обыкновенный человек, наделённый необыкновенным даром. Не только музыкальным даром, но и даром общения с людьми. Это замечают все, кто сталкивается с ним.
Он негромко говорит, старается никогда не перекрикивать. Но бывает, что буквально одной фразой – раз! И всё поставил на своё место. Однажды мы сидели в Сан-Диего. Был серьёзный разговор на тему происходящего в музыке, в жизни. Подбивали итоги. Говорю Сане, что понимаю, что это очередной эпизод, мол ты приехал, потом вернёшься в Петербург, и там тебя опять закружит нескончаемый калейдоскоп людей, концертов. Изо дня в день меняются лица, восхищение, попытка дружить и так далее. Он говорит: «Я никого не отталкиваю, и никому себя не навязываю. И если люди даже когда-то ошиблись, а людям свойственно ошибаться, я всегда даю им шанс».
Заметил, что, если возникла какая-то конфликтная ситуация, Саня не будет упираться рогом и доказывать свою правду-матку только для того, чтобы остаться правым. Как правило, жизнь сама расставляет всё на свои места. Правым-то всё равно оказывается он. Сане не надо показухи, и никакое позёрство с ним не нужно. Любую фальшь он чувствует. Не скажет тебе о ней, но ты это поймёшь. С Саней надо быть самим собой – это для себя понял. В принципе, у меня не возникало никаких противоречий с ним. У нас на удивление во многом совпадают взгляды. Почему на удивление? Да потому, что 20 с лишним лет живу в Америке. Америка многих уехавших поменяла, и не всегда в лучшую сторону, к сожалению. У нас совпадают взгляды и по поводу произошедшего дома, и по поводу происходящего сегодня в музыке, да и вкусы музыкальные во многом совпадают. Недаром мне интересно его творчество.
Какие открытия произошли для тебя во время концертов? Людьми нас, действительно, делает общение. Может, немного о том, о чём говорили, что делали с людьми, приходящими на ваши выступления?
Этот тур свёл меня с огромным количеством шикарных, великолепных, хороших людей. 20 лет я живу в Америке, и мы, конечно, путешествовали, но это никак не связано с музыкой. А тут, благодаря Сане, меня выкинуло в музыкальную русскоязычную тусовку. В основном всех их объединяет музыка и любовь к музыке. Боря Зельдин, Боря Бражкин… Миша Пастушков – мой товарищ, живущий в Калифорнии. Конечно, давно его знаю, лет 10 назад мы даже играли вместе. Но это не выходило за рамки Канзаса. А тут для себя открыл совершенно другой поразительный мир. Особенно уровень организации, вовлечённости во все мероприятия. Там огромное количество фестивалей, джемов, музыкальных событий, как в Нью-Йорке, Бостоне, так и Калифорнии.
После выступлений, знакомились с людьми, ну и, естественно, начали пробивать: «А кто вы?». Разговариваем, знакомимся, скидываем ссылки на своё творчество. И, буквально после второго выступления, ребята из Бостона говорят: «А давайте вы к нам приедете выступать?». К сожалению, на сегодняшний день мне тяжело будет это все организовать, и в плане времени, и в плане сбора музыкантов. Но появилась идея с ребятами, которые помогали в Бостоне и Нью-Йорке. Не обязательно ехать всем коллективом. Поедет тот же Андрей, с которым ездил на выступление на «Переплёт», и я, или лидер нашего коллектива – Максим. Поедем, а нью-ёркские и бостонские музыканты умеют сразу врубаться в тему.
Думаю, ближе к весне будем пытаться реализовать эту идею. Я уже связался с организатором «Переплёта». Он послушал и сказал: «Да, ребята, с удовольствием привезу вас в Нью-Йорк». То есть, лично для меня, и моего музыкального творчества, наладил контакты, необходимые связи, чтобы развиваться дальше.
Курьёзы, интересные, удивительные случаи, которые произошли с тобой или с вашей музыкальной командой, когда вы путешествовали?
В Бостоне лично со мной произошел курьёз. Я пошёл за водой. Публика преимущественно русскоязычная. Парнишка подходит: «Добрый день!». Спрашивает: «Ты Дима?» – «Дима». – «Тот самый Дима?». Я: «Ну, да, тот самый». Думаю, какой блин «тот самый». Потом вспомнил – Саша писал в рекламном посте на Фейсбуке – «Харьковский гитарист из Канзаса Дмитрий Надточий». Изначально заявка была исключительно на акустический сэт. Это состав «Разных Людей» американского тура: Александр Чернецкий и Дмитрий Надточий.
И вот этот парень говорит: «А я тоже из Харькова». А мне реально смешно, что я «тот самый»! Кто знает, что дальше будет. Оказалось, он просто тоже из Харькова! Спрашиваю: «А где ты жил?» – «На Салтовке». А я-то детство на Новых домах провёл, а потом переехал в 624-ый микрорайон. Он говорит: «Я тоже в 624-м жил». Спрашиваю: «А где?». Он: «Дом 624». Я говорю: «Подожди, я же тоже жил в доме №624. А в каком подъезде?». У меня последний подъезд был. Он говорит: «В последнем». Я говорю: «Такого не бывает! Я жил на 9-м этаже». Говорит: «Реально, так не бывает. Вот смотри, вот универсам, вот мой дом – сюда». Говорю: «Нет. Мой дом справа находится». – «Ааа, у тебя №624-Б». То есть, наши дома реально, напротив были. Думаешь, что Америка – большой мир? Тут такие совпадения! Как их описать!
Была история в Канзасе. Я уже говорил, что по прибытию в Канзас спали 2 часа, а потом была короткая репетиция с барабанщиком, и потом надо было срочно на сцену. Видел, что Саня буквально держится на ногах, уставший. Подхожу к Инне: «Давай всё это отменю? Выступим с нашей группой буквально полчасика и поедем. Реально Сане нехорошо». Она говорит: «Да не переживай!». Говорю Чернецкому: «Сань, может, всё это грохаем?» Он: «Нет-нет! Всё нормально!». Рядом с площадкой ресторан. Нашёл кабинку и усадил Саню. Бегал в запарке. Наша группа отыграла полчаса, перед Саней. Прибегаю. Выходит – ни намёка. 2 часа. Вот это воля и стойкость! Это Саша. Я воочию увидел.
Когда концерт закончился, сложили всё в машину. А я припарковал свою за две улицы. В тот вечер была куча народу, вокруг того места, где выступали. Молодёжная тусовка всё время там проходит в выходные. Складываем инструменты. Кто-то ещё машины подгоняет, инструменты выносят. Жене говорю: «Давай, бери Саню и Инну. Ему отдыхать надо, с ног валится. А я машину заберу, соберу всё и подъеду». Иду в машину. А там полицейские оцепили всё полностью. Забаррикадировали переносными баррикады. Я говорю: «Ребята, мне машину забрать, с ног валюсь, вторые сутки не сплю, домой надо». Они: «Извини, новые правила месяц назад ввели». 2 месяца назад там была стрельба. Так они поставили рамки металлодетекторов и полностью огородили место, где припарковался. Говорят: «Ты не можешь забрать свою машину до 3:00 утра». Говорю: «Да вы что? Реально падаю. Тяжело подвинуть баррикады?». У американцев сурово, сказал – нет, лучше не спорить. Говорю: «Хорошо, мне бы хоть вещи кой-какие из машины забрать». Он говорит: «Иди, в очередь становись». Стоит километровая очередь молодёжи с расчёсками в головах. Пришлось отстоять очередь на металлодетектор, чтобы пройти на территорию, где припаркована машина и забрать ключи от дома. Другой курьёз, когда Саша прятал мячик. А мой собакен ходил за ним по всей квартире. Нет, чтобы забыл – у него куча игрушек. Нет, он нашёл, высмотрел, подсмотрел и всё-таки стянул его прямо из сумки.
На твой взгляд, люди, которые приходили и слушали Сашу в США на 90% русскоязычные? Что ты увидел в публике? Насколько им это было важно?
Одним словом – наши! Саша тоже так всегда говорит. В основном, люди нашего поколения, но не обязательно. Были и по моложе. От тридцати и выше. И не обязательно только те, кто знаком с творчеством Чернецкого, в том же Бостоне. Но это люди, которым не безразлична русская рок-музыка и, вообще, русская культура. Им это надо.
На самом деле, люди, которые занимаются организацией всего этого, не всегда осознают, какое большое дело они делают. Подвигнуть в Америке какого-либо человека достаточно тяжело. Америка – это постоянная скачка, работа, оплата счетов, борьба с кредитами. То есть, рутина. А так, чтобы пойти куда-то… Многие избегают этого даже не потому, что они не хотят, а потому, что: «Да ладно! В следующий раз!». Всегда заботы, всегда что-то ешё.
Когда организовываешь мероприятия, и люди находят время прийти, то после говорят: «Ребята, спасибо! Знаете, какое удовольствие мы получили?!». И по мне, это и есть те самые, светлые моменты в жизни, когда реально получаешь удовольствие и перезагружаешься от повседневной шелухи. Как правило, приходит половина из тех, кто собирался. Со многими потом сталкиваешься, спрашиваешь: «Почему вы не пришли?». Большинство людей так: «Да-да!». А половина: «А мы не слышали, не знали». При всем при том, что ты видишь, что эти люди реально что-то отмечали в Facebook, а возможно, прошли, мельком кликнули кнопкой, даже не задумываясь. Потом они: «Бли-и-ин, как обидно! А мы не знали!». Есть такая категория людей. Даже не реагирую на это. Те, кому это надо, они находят, даже если они скачут, как белка в колесе. У каждого здесь хватает забот, как в прочем, и везде.
Когда выходишь после концерта, видишь лица и глаза людей, понимаешь, что делаешь что-то нужное. После первого выступления на «Переплёте» меня отпустила нервозность. Стал спокойнее воспринимать сам факт, что сыграл с Чернецким, с человеком, которого слушал с 17 лет.
В Бостоне и в Нью-Йорке ко мне подходили ребята моложе меня, лет 30-35, и один парень мне говорит: «Ёлки-палки, ты не представляешь! Я был молодым пацаном, когда впервые услышал Чернецкого!». А парень из Харькова, про которого рассказывал, говорил: «Передай Чернецкому, что песня «Россия» в тот момент просто перевернула мой мир». Он мой ровесник. А я ему: «А что передавать? Иди и сам скажи!». Говорит: «Да как-то неудобно!». Я: «Нормально. Просто подойди». Он подошёл после концерта, но, наверное, не все могут перейти вот эту границу. Я об этом как-то не задумывался, но многим людям достаточно тяжело сразу перейти на «ты». Мы все конечно разные, но если обобщить, то это все наши люди.
Причём, были люди с разными политическими взглядами и отношением к произошедшему дома. В Нью-Йорке был один момент. Стоит группа молодых людей. Просто ребята пришли на «Переплёт» потусить, и один крикнул: «Слава Украине!» И, то ли жена, то ли девушка одного из музыкантов, говорит: «Слышь, не надо здесь этого. Ничего против не имею, но у нас не приняты подобные вещи. Мы это давно проехали и подобные вещи не педалируем. У нас есть музыка и есть друзья». Так что политические схемы на подобных мероприятиях полностью выносятся за рамки. Видел много разных молодых людей, в том числе в футболках с надписями «Россия, вперёд!», портретом Путина, а рядом – с трезубцем. Но вообще никаких намёков на какой-либо антагонизм. Мне это понравилось. Молодцы, ребята!
Для меня даже несколько обидно, когда долго готовился, переживал это в себе, а всё достаточно быстро произошло. Хлоп, и всё! Вроде только обсуждали вопрос, только Саня мне звонил по скайпу, 31 декабря 2017 года. Такая традиция завелась. Под Новый год часок пообщаться в скайпе. Он говорил: «Ну всё, давай, готовься на 2018-й. Всё, нормально, еду». Буквально 2-3 недели – и всё это так быстро завершилось. Ожидание праздника всегда, конечно, больше, чем сам праздник.
Спасибо за развёрнутое интервью. Мне добавить нечего, вопросов нет. Разве только предложить тебе завершить интервью своей ремаркой.
Знаешь, когда выступали в Канзасе, в зале находился мой брат и друзья. И перед тем, как начали играть одну из знаковых Сашиных песен, говорю публике: «Ребята, вы просто себе не представляете, что для меня сейчас значит – находится на одной сцене с Чернецким. С момента приезда, таскал кассету, которую привёз из Харькова в 1996-м. На кассете есть эта песня, и я её затёр до дыр. Она помогла относительно безболезненно пережить самые неудобные моменты начального этапа эмиграции, и стала девизом всей моей жизни… и мы заиграли песню «Жизнь». Без эмоциональной ноты не обошлось – у меня буквально навернулись слёзы. По-моему, люди поняли, что хотел им донести. Жизнь стоит того, чтобы не быть сволочью. Я научился этому у Сани, и благодаря этому же познакомился с ним. Так и продолжаю по жизни идти.
Что бы ты не делал по жизни: курил план, пил водку, играл музыку, строил карьеру или просто ругался с другим – можно всяко себя «проявить», но вот быть подлым и жить без любви, ну как-то не то и не туда… В принципе, вся Сашкина жизнь предполагает отсутствие фальши. В нём нет даже полпроцента фальши. Я его как-то спросил, как он относится к жизни, ведь каждый день может стать последним. Это, по большому счёту, касается всех нас. А он ответил: «А зачем об этом думать? Надо жить каждый день без остатка, так как тебе подсказывает сердце».
Наш век холодного прагматизма, к сожалению, предполагает какой-то расчёт. Люди пытаются искать во всём какую-то выгоду. Саша один из тех, у кого такой подход отсутствует. Не пытаюсь говорить за всех, но лично мне он близок. Близок именно таким подходом. Это не значит, что ты не должен стараться чего-то достигнуть. Просто всё это своим естественным ходом придёт к тебе, если это стоит того, и, если ты этого сам стоишь.
Во многом это понял из-за того, что Саша повстречался на моём пути. Когда Саша в 2015 году прилетел в Канзас, я это воспринимал чуть ли не как мэджик. А ведь ничего случайного не бывает. Твои поступки, взгляды, действия рано или поздно приводят к результату. Человек живёт, не задумываясь о том, какие последствия твои поступки и действия вызовут. А потом: «Блин, а как же так?». Или наоборот: «Ух, ни фига себе! Повезло!». Так же и в моем знакомстве и последующей дружбе с Чернецким. И предположить не мог, что подобное возможно. Просто целенаправленно занимался музыкой, никогда не бросал и никогда не предавал свои интересы. Здесь, в Канзасе, достаточно тяжело найти единомышленников. Не хочу сказать, что меня окружают плохие люди. Просто, тех, которым это реально интересно и реально торкает как меня, очень мало. И вдруг, каким-то образом, мои пути пересеклись с Чернецким – человеком, который вообще повлиял на становление меня, как личности.
Изначально думал, что это совпадение. Никаких совпадений! Мой образ жизни, мой образ мысли, мои действия, мои поступки целенаправленно привели к этому логическому событию. Надо не предавать свои идеалы.
Послушать это и другие интервью в аудио-формате можно, перейдя по ссылке:
http://www.chernets.info/?page_id=1347
или с помощью QR-кода:
