В этой жизни есть встречи, меняющие понимание действительности в значительном градусе. Зеркала восприятия из искажённых превращаются в прозрачные, ясные, неподвластные страданиям. С таким послевкусием продолжаю творить, вспоминая глаза Павла Борисова. Пусть будет и немного личное. Благо повод – интервью для откровенной книги. Сегодня встреча с сессионным бас-гитаристом и контрабасистом, а также его заботливой и очень чуткой супругой – Натальей Ачиной.
Из интервью Павла Борисова (П.Б.) и Натальи Ачиной (Н.А.):
Хочу начать с одного ключевого эпизода, когда Юрий Шевчук комментирует ваш уход из группы «ДДТ». В какой-то момент вы просто собрались и уехали с рюкзаком. Что это было? Кризис, желание увидеть мир или что-то другое?
П.Б.: На самом деле причин много. Ну, был кризис, наверное. Такой общий экзистенциональный.
Вы хотели играть с другими людьми?
П.Б.: Нет, хотел с музыкой закончить навсегда. А до этого, играл где хотел и много играл, будучи участником «ДДТ». Гораздо больше, чем сейчас. Просто получился какой-то тупик. Я понял, что больше ничего не будет в жизни. Только это достаточно тусклое существование, в этой группе, несмотря на весь пафос. Ну, и всё.
Меня мучила неустроенность этого мира вообще. Все сложности этого мира понимал так, что я тут лишний, и этот мир не стоит того чтобы оставаться, потому, что он очень сильно не устроен. В поисках гармонии я обращался к разным источникам – музыке, искусству, наркотикам, любви, религии. И гармонии не было нигде. Вокруг меня не было покоя. Это самое главное. И в группе была достаточно тяжелая психологическая ситуация.
«Иначе» стал последним альбомом группы «ДДТ», в котором вы приняли участие.
П.Б.: Я записал половину. Рома Невелев может быть, что-то переписал, что-то дописал. Мы написали много, но это был тупик, психологически, было очень тяжело. Когда ушёл дядя Миша Чернов, я понял, что, мне нужно очень срочно уходить. Потому что я уже совсем себя не чувствовал членом группы.
Мы взяли нового хорошего барабанщика – Тёму Мамая. Я с ним здорово подружился и занимался до самого отъезда, чтобы передать ему весь накопленный в группе опыт. Тёма удивительно тонко чувствует музыку. Я его очень люблю и горжусь знакомством с ним. Когда понял, что больше уже не могу ему дать ничего я объявил о выходе. Но после этого всё равно ещё полгода ездил на гастроли.
Ну, и были вопросы в личной жизни. Никому я тогда ничего не говорил, но я просто заболел. У меня начался рак. Плохие анализы, очень сильные боли. Всё сложилось так, что подумал: «Что я здесь делаю?». Собирал рюкзак потихонечку, года полтора. Я знал уже, что всё закончится и просто поехал в свободный мир. Что-то продал, что-то оставил родственникам – машину, квартиры. У меня остался один рюкзак. Я уехал, чтобы не возвращаться никогда.
Когда вы узнали о Чернецком и когда с ним физически встретились?
П.Б.: Где-то в 2004-м. Мы ехали откуда-то на поезде, то ли из Харькова, то ли из Киева, и там было какое-то куралесье, как обычно. Это наша группа «ДДТ» ехала и «Разные люди».
Какое он произвёл на вас впечатление?
П.Б.: Он же странный человек. Явно непохож на всех, кто окружает группу «ДДТ». Хотя группу «ДДТ» иногда окружают очень странные люди, но он совсем другой. В нём есть стержень, который держит. Видно, что он боец. Удивительно, что я человек непьющий совершенно, но в тот момент Саша ходил по вагону и предложил мне выпить. И я с ним даже выпил. Чернецкий до сих пор это помнит, что он был первый с кем я выпил. Для меня это было за многие годы в первый раз.
Честно говоря, вы тоже производите впечатление человека, у которого есть внутренний стержень.
П.Б.: Ну, это не мне судить.
Кто вас пригласил в группу «Разные Люди»?
П.Б.: Вадим Курылёв, наверное. И вообще, была такая история. Я приехал из Китая, и в это время Андрей Васильев уезжал в Израиль. Был прощальный концерт. Он нас пригласил. Мы пришли на этот концерт. До этого Вадик играл на басу в этой группе. С уходом Андрея, Вадик перешёл на гитару и место басиста освободилось. Мне и предложили. Поскольку я человек ни в чём никому не отказывающий, согласился. Но потом опять уехал в Индию надолго, потом на Шри-Ланку, затем вернулся, сыграл с ними концерт и уехал в Финляндию где-то на месяц. Ещё долго мотался, пока к ним присоседился. Это было уже в конце лета 2013 года. Вот этот концерт как будто вчера был, а оказывается, 5 лет назад.
26 апреля – ровно 5 лет, как вы играете вместе с «Разными Людьми». Сложно было вливаться в состав?
П.Б.: За счёт того, что очень часто вливаюсь в разные группы, регулярно, практически, несколько раз в месяц (по сей день), то не сложно. Несколько раз в месяц мне предлагают где-то сыграть в новом составе, в котором я никогда не играл. Приходится вливаться. Последние 6 лет называю себя сессионным музыкантом. Не как музыкант «Разных Людей», или какой-то другой группы. Это раньше у меня было официальное место работы и запись в трудовой книжке: «Музыкант группы «ДДТ».
С тех пор у меня нет постоянной работы, и я просто живу. Играю там, куда приглашают, не более того. Это новый принцип, который соблюдается во всех коллективах – от диксиленда до панка, от шансона до романса. Так что вливаться было очень легко.
Что получается, вчера «Разные Люди», сегодня блюз, послезавтра – Анатолий Багрицкий и сотоварищи?
П.Б.: Получается так (улыбается). Это весёлая и разнообразная жизнь. Завтра «Пушкинг», сегодня блюз, послезавтра Багрицкий, потом «Рейс», потом Пономарёва… Каждый день что-нибудь новое. Это прекрасно.
С тех пор, как ушли из «ДДТ», вы больше не репетируете?
П.Б.: Нет, бывает, репетируем. Смотря, в каком составе. Но группа «Разные Люди» принципиально не репетирует. Ну, есть какой-то странный бзик, что репетировать не надо. От этого получаются, конечно, иногда казусы, как вчера на концерте. Но это такой принцип.
Вам не скучно играть «квадратные размеры»?
П.Б.: Нет. Мне не скучно играть никакие размеры. Роль басиста не в том, чтобы играть интересно, или сложно и даже не в том, чтобы играть то что нравится. Роль басиста в том, чтобы играть так, как надо. И когда я чувствую, что всё звучит так как надо, тогда возникает то чувство гармонии, которое мы ищем с детства. Тогда все складывается на сцене. Вчера такого не было, но это бывает даже в группе «Разные Люди».
Наталья, а как вы попали в музыку?
Н.А.: Я музыку с детства любила. У нас была семья меломанов и всегда слушали пластинки. Воскресное утро начиналось с того, что мама включала проигрыватель. Поэтому не могу сказать, что я случайный здесь человек. Закончила музыкальную школу. После того, как закончила, закрыла пианино и больше за него, фактически, не садилась. Но благодаря тому, что к музыке не равнодушна, встретилась с Павлом. Это однозначно, по-другому не могло бы быть.
Вы встретились на рок-концерте?
Н.А.: Нет. Мы познакомились в сети, но, из-за того, что это был 2008 год, и «ВКонтакте» уже набирал обороты. Вдруг выяснилось, что там можно найти даже участников группы «ДДТ». Я на то время была фанатом этой группы. Таким образом, я нашла Пашу и дядю Мишу. И на этой почве, началась переписка, какие-то комментарии, фотографии… Мы один раз виделись, и после у нас было общение по переписке. Поздравляли друг друга с Новым годом, с днем рождения. Бывали какие-то разговоры на всякие темы: Крым, путешествия. Причем, узнала о том, что он уходит из группы вообще от другого человека. Один мой друг мне так просто сказал: «А ты знаешь, Паша Борисов из группы уходит и уезжает в Индию». Я подумала: «Это же надо, в Индию…». И решила написать чисто из любопытства.
П.Б.: Как-то так завязалось общение, и потом, через год, я приехал, и мы встретились тогда по-взрослому.
Вы путешествовали ранее или это был «голод» без опыта пушествий?
П.Б.: У меня ещё в студенческие годы был такой опыт. Два раза обошёл Крым пешком, без денег, с рюкзаком. Намеренно без денег, чтобы испытать себя. Мне было 19-20 лет. Самое правильное время. Ездил автостопом, воровал хлеб в булочной. Испытывал себя на прочность. Спал, где придётся – на чердаках, в канавах, в лесу, в полях, на пляже.
Вы изменились с тех пор, как вернулись из Индии?
П.Б.: Да, конечно. Я же всё оставил и уехал умирать. То есть здесь всё заканчивал. Того человека больше нет. Нет всего, чем он болел и о чем переживал. Случилось так, что в Китае нашёлся доктор, который меня вылечил. Примерно год понадобился. Потом, в Индии нашёлся человек , который мне «голову вылечил». Теперь я самый счастливый человек в мире. Случилось чудо, вот и всё. Они бывают, чудеса.
Наталья, как воспринимаете Павла, когда видите его в составе разных коллективов? Отличается ли он, когда играет с разными коллективами?
Н.А.: Нет, не отличается, потому что, как он и сказал, вопрос не в том, что играть, а как играть. Может отличаться, если что-то не складывается. По нему заметно. Мне, во всяком случае.
Павел, а есть ли какие-то моменты, в которых вы чему-то учились у Чернецкого?
П.Б.: Да, конечно. Он пришёл к тому же, к чему и я пришёл, но другим путём. После своего путешествия по Индии, Китаю и всему прочему, у меня есть теперь такой принцип… Просыпаюсь утром и говорю себе: «Представь, что ты вчера умер, и сегодня уже ты свободен. Нет никаких долгов, обид, и вообще ничего не осталось из земного». Ты стал свободен, а потом тебе сказали, ладно, поживи ещё до вечера.
Тогда ты живешь, и радуешься всему, потому что завтра всего этого не будет – человека рядом, или вкуса шашлыка. Всё это чудо. Вот Саня так же живёт. Он не знает, проснётся завтра или нет. Он просто живёт и радуется. Не строит каких-то планов, не обижается, не страдает от всякой фигни. За это ему можно простить всё. Он в этом смысле, как звезда, которая сгорает в полёте и всё.
Самый запомнившийся для вас концерт «Разных Людей»?
П.Б.: Я не помню, я живу сегодня. Много было концертов. Не знаю, не могу сказать. Просто играю музыку. Просто живу. Просто дышу. Просто хожу. И всё.
Правильно понимаю, что вы сейчас не привязаны ни к чему? К вещам, в том числе.
П.Б.: Ни к чему. Гитара, обувь, одежда… Ну, да. Что Наташа мне покупает, то и ношу. Она пытается меня баловать, наряжать. Я так отношусь к этому: «Ну, пускай девочка побалуется!» (смеются).
Н.А.: Если бы я не прикладывала усилий, ничего бы не было.
Наталья, было ли какое-то впечатление от того, чем от других музыкантов отличается Павел?
Н.А.: Трудно сказать. Потому что здесь же много уже такого личного. Поэтому, не будет такой объективной оценки. Оценивать его, как музыканта не могу, потому что у меня субъективное восприятие его. Тут примешивается много аспектов: личные, профессиональные качества, ещё какие-то. Но я могу сказать одно, что он своим примером и отношением к делу, действует на меня положительно. В том плане, что он для меня пример, как надо жить и работать, как развиваться в этом отношении. Павел для меня, конечно, является примером и движущей силой. Это не тот человек, который пришёл после концерта, завалился на диван и смотрит телевизор, или играет в игру.
Мы часто приходим домой и начинаем готовить уроки – какие-то занятия, работа с песнями. Это такой всё время нон-стоп. Я свои уроки делаю, он свои делает. В этом смысле, наверное, очень нестандартно, причём, не только для простых людей, а, может быть, нестандартно для других семей, где есть музыканты.
Есть ли что-то такое о чём хочется сказать, но я не спросил, конкретно про Чернецкого?
Н.А.: Как Саша сам говорил: «Если я просыпаюсь, и у меня ничего не болит, значит, я умер». И когда начинаешь осознавать, как физически чувствует себя Саша и как он с этим живет, то понимаешь, что все наши переживания, страдания – это ничто. Он безусловно пример. Пример того, как надо ценить этот дар – дар жизни. Ценить каждое мгновение. Он настоящий воин.
П.Б.: Это человек, который всё время живёт на надрыве физических и эмоциональных сил. А ведь нашёл силы содержать дом, семью. Вырастил замечательную дочь.
Н.А.: Но мы никогда не видели, чтобы он ругался или сердился. Он ни на кого вообще не обижается, что интересно. По-моему, он настоящий, как называют в христианстве, блаженный. Он знает, ради чего и для чего он живёт. Пытается это всё донести до своих слушателей.
П.Б.: К примеру такой эпизод. В Калининграде. У нас тяжёлый концерт, мы отыграли и пошли в гостиницу спать. А он к друзьям (его всегда окружают какие-то люди). Они к нему в номер, пить водку. Саша берёт гитару, поёт всю ночь. Мы утром за ним заходим, пора ехать в аэропорт. А там человек 10 спят на полу, под столом. А он сидит с гитарой. После концерта целую ночь пил и пел. И всё ещё сидит. «Ну что, поехали?». Говорит: «Поехали!». Встал и пошёл. Вот откуда в нём такая выносливость? Откуда? Он бывает еле ходит, и бывает чуть живой, и весь на пилюлях. А вот такая пружина в нём. А здоровые десять мужиков, лежат замертво. Он всех их переплюнул.
На гастролях, когда едете с «Разными Людьми», едете с разных городов или едете всегда вместе? Если приезжаете, есть ли какая-то традиция? Один номер на нескольких музыкантов? Если да, то как находите общий язык?
П.Б.: Но мы его и не теряем. Ребята все хорошие. Умеют друг другу не мешать. Я всю жизнь на гастролях, даже бывало жил с такими уродами месяцами и годами в одном номере. В общем, это нормально.
То есть, нет таких сложившихся тандемов?
П.Б.: Нет. Ну, вот сейчас мы ездили по Европе, я с Вадимом больше жил. Но мы то с ним знаем друг друга хорошо, и всегда найдём, о чём поговорить.
Н.А.: Мне кажется, что это люди уже опытные, никто никому не навязывается. Нет такого, что бы кто-то постоянно говорил, приставал с разговорами.
П.Б.: Болтунов то не очень любят на гастролях. Их быстро гасят, чтобы они помалкивали. Но главное, чтобы не утомляли. Все люди взрослые. Я и по молодости не особенно был общительный. Уходил просто, бывало, куда-нибудь, и всё.
В фильме «Время ДДТ» вы ответили на вопрос, что для вас группа «ДДТ» фразой: «ДДТ» для меня – это жизнь». Если тогда «ДДТ» – это была жизнь, а что сейчас – жизнь?
П.Б.: Сегодня. Сегодняшний день. Вот эта комната, и ваши улыбки. Вот это всё. Этот цвет. Я вообще счастлив каждую минуту.
Сколько прошло времени, чтобы стать таким отражающим человеком, чтобы быть всегда сейчас?
П.Б.: Ну, год в Китае, и полгода в Индии. У меня были всякие там приключения, и смешные, и тяжёлые. Я маялся там, в монастырях и джунглях жил, и с йогом жил вместе, и в аварии попадал.
А потом вдруг случилось. Помню, как это было. Я ехал на мотоцикле автостопом, с каким-то индусом по джунглям. Там океан, город, пальмы, солнце, ветер. И как будто щёлкнуло, и у меня отсюда (показывает в районе солнечного сплетения) вырос цветок до неба, оранжевого цвета. Вам, как психологу, понятно, что это такое. Что-то произошло, и я понял, какое счастье просто Быть. Вот просто быть – это счастье. И это надо ценить и любить.
Вы боролись с этим миром?
П.Б.: Да. У меня даже две попытки суицидальные были. Были страшные депрессии. 16 лет я думал о самоубийстве. Пока не включилось.
Хочется немного сыронизировать. 16 лет, фактически, работая в группе «ДДТ», вы постоянно думали о суициде?
П.Б.: Да. Я пришёл туда уже с этим. Но оно началось незадолго. За год, наверное. И, вот все годы так и длилось.
Я спрашиваю зрелых людей о том, могли бы они рекомендовать песни Чернецкого молодым? Потому, что есть версия о том, что всё это когда-то было – там, в прошлом и теперь не актуально.
П.Б.: Для умного человека неважно, что это было. Ведь вся классика построена на том, что было в прошлом. То есть то, что написано в книге, оно уже было. И вся музыка, и всё искусство – это всё отражение прошлого. Разумный человек это понимает и в прошлом находит сегодняшний день. А в сегодняшнем видит ответы на прошлые вопросы. Поэтому, умному молодому человеку, конечно, можно и нужно это слушать.
«Разные Люди» я бы не воспринимал, как музыкальный коллектив, как рок-группу. Это явление другого порядка. Их нельзя оценивать с точки зрения коммерческой музыки или вообще музыкальных критериев. Это социальное явление, которое отражает в какой-то степени нашу действительность. В этой группе нет репетиций и плана концерта. «Разные Люди» не занимаются нюансировкой аккордов, ритма. Она просто играет. Как получается, шаляй-валяй иногда, но получается.
Как-то я играл в Китае в одной группе, и в программе надо было исполнить несколько песен группы «Грэйтфул Дэд». Мне прислали их концертные записи, чтобы послушал. Я не смог снять партию баса, не расслышал. Потому, что там творился трэш такой, просто ужас. Я не понимал, кто и что там играет. Это на записи с живого концерта. Тем не менее, эта группа страшно популярной была, и до сих пор остаётся. То есть, «Грэйтфул Дэд» тоже нельзя оценить с помощью музыкальных критериев. Это явление социального порядка.
В 2002-м году вы приняли участие в проекте «Шива» Захара Мая. Это тоже социальное явление или это что-то другое?
П.Б.: Не буду оценивать Захар Борисовича. Не любил его песни, и для меня они всегда были достаточно отвратительные. Во-первых, любая запись – это интересный опыт. Во-вторых, в данном случае, я – просто функция. Просто бас-гитарист, который пришёл и сыграл так как надо. Ну и, кроме того, меня попросил Игорь Доценко помочь. Когда соглашался, я даже не знал, что там будет. Ну, какая-то музыка, ну, оказались такие песни. Ну, и Бог с ними. Некоторые песни там не плохие, а некоторые – вообще…
Вы слышали хотя бы то, что записали?
П.Б.: Я не слушаю то, что записываю. У меня, наверное, 130 альбомов уже записано. Из них слушаю, может быть, один, а может, два.
Анатолия Багрицкого небось?
П.Б.: Багрицкого новый альбом Наташа очень любит. Наташа слушает и мне приходится. То есть, я его слышал. Но, как правило свои записи не слушаю. И Захара Мая конечно не слушаю тоже.
По большому счёту, бывает так, что слушаете какую-то музыку. Джаз, например. Просто нажали кнопку и слушаете? Потому, что звуков в вашей жизни очень много.
П.Б.: Очень много. Музыку слушаю постоянно. Но не устаю. Я же ничего не делаю, только дурака валяю! Я всю жизнь занимаюсь своим хобби. Это же не работа.
Самое абсурдное предложение поиграть с какой-либо группой, которое вам приходило? Это когда приходите, а там полный «трэш».
П.Б.: А, ну это регулярно. Я даже в концертах так участвовал. Просто мне звонили: «Ты свободен? Быстро приезжай!». Приезжаю, и оказывается никого не знаю на сцене. Мне говорят: «Гитарист будет показывать аккорды, а барабанщик – паузы». И мы играем концерт. Зрители ничего не замечают.
Бывает группа вообще не репетирует. А бывает коллектив сыгран так, что может сразу развернуть песню в любую сторону. Когда одну и ту же песню можно сыграть в другом стиле, в другом ритме, в другой тональности, в другом вообще настроении. Это многого стоит и требует большого умения, и сыгранности.
Есть ли музыкант, с которым вы могли так сыграть?
П.Б.: Из какого жанра?
Абсолютно не важен. Потому, что вы – вне жанра?
П.Б.: Ну тогда, затрудняюсь сказать. Их так много – жанров.
Хорошо. Пусть будет рок-музыка.
П.Б.: Кто у нас рок-музыку играет, какие группы?
Я не очень знаком с отечественной музыкой. Много слышал, конечно, рок-ансамблей, на фестивалях. Не могу назвать тех, которые мне нравятся. Хотя могу сыграть в любом. Мне в общем то всё равно. Опыт. Потому, что, когда выходишь на сцену, незнакомые люди, незнакомые песни, они тебя обязательно заставляют быть точным, внимательным и открытым. Изучение и исполнение музыки для меня – это тот точильный камень, на котором могу себя совершенствовать. Для кого-то это спорт, для кого-то наука, для кого-то война. Так получилось, что для меня, это бас гитара. Не более того.
Когда приходишь в новую группу, очень важно быть «пустым», чтобы взять всё, что они тебе дают. Не давить на них своим знанием, а взять всё, что они могут дать, открыться и влиться в них так, чтобы поддержать их. То есть, взять звучание этой группы и поднять.
И вы все время приходите пустым, как вы говорите?
П.Б.: Ну, так получается. Приходишь и говоришь: «Здравствуйте, я ничего не умею, давайте вместе что-то делать!».