Виктор Данильцев – ещё один одноклассник Александра Чернецкого по спортивному классу харьковской средней школы №94 им. Н. Островского. Виктор стал свидетелем обстоятельств, в которых Саша написал свои первые песни и выступил с двоюродным братом – Юрием Тверитниковым, в организованной ими школьной группе «Карбонарии».
Вспомнил время, связанное с школой, занятиями спортом, первыми проявлениями недуга Саши, его появление с концертами в Харькове уже с петербургским составом «Разных Людей», а также встречи с одноклассниками в 2000-е. Вновь подняли вопрос о том, кому и почему песни Чернецкого могут быть интересны сейчас, и кому в принципе будет важно прочитать книгу «Жизнь стоит того…».
Из интервью Виктора Данильцева для книги «Жизнь стоит того…»:
Скажите несколько слов о том, с каких пор вы знаете Александра Чернецкого? Как вы познакомились?
Саша, как вы знаете, занимался футболом, а я – классической борьбой. В СССР это не стоило денег и приветствовалось. В результате определённой государственной политики, мы с Чернецким попали в спортивный класс, объединяющий детей из разных школ Харькова по спортивному признаку.
Допустим, Саша занимался футболом, и 1975-76 года посещал футбольный клуб «Металлист» и думал о будущем. Это было поставленной в определённой программе целью. Саша попал в основной состав. И этому коллективу, куда он попал, предложили уделять большее внимание спорту. Помимо того, что в Харькове был спортивный интернат, ещё и создавались спортивные классы.
В нашем классе было определённое расписание. Первая тренировка начиналась часов в 7:00 и продолжалась до 9:00. Затем ребята шли в школу. В школе завтракали, учились, получали обязательное среднее образование. Потом обедали и шли на вторую (вечернюю) тренировку к 17:00. После шли домой. На следующий день с утра «опять – двадцать пять».
И вот, мы встретились в 7-м классе. До этого Саша жил на Салтовке, в районе метро «Студенческая», а я – в районе 24-этажки, улица Познанская. Не могу сказать, что сразу стали друзьями. Мы жили своей жизнью борцов, а футболисты – своей. Так и прожили год.
В конце 8-го класса Саша заболел. Как раз в это время я тоже отказался от спортивной карьеры и вместе с Сашей перевёлся в общеобразовательный 9-А. С этого момента стали общаться гораздо ближе.
В связи с тем, что Сашу донимала болезнь, у него появился наставник, с которым он познакомился через знакомых. В общем, как-то вдруг оказалось, что Саша сильно болен. В нашем коллективе прозвучали эти страшные слова – болезнь Бехтерева. И никто толком не знал, что это такое.
С наставником Саши я знаком. Он привил ему любовь к игре на гитаре. Однажды, в 9-м классе, мы для себя открыли, что Саша может сыграть 30-40-минутный концерт из творчества Высоцкого. Он сам играл на гитаре и потихоньку стал сочинять песни в духе городского шансона.
Мы готовили иллюстрированные песни. В частности, нашему классу поручили подготовить песню ко Дню Победы. Как сейчас помню, Саша был апологетом сочинения. Появилась песня со словами: «Но память, у кого она есть, не даст забыть, не даст стереть, Ту всенародную беду – эту проклятую войну».
В 10-м классе, Саша писал песни больше философского плана. У него был двоюродный брат, Юра Тверитников – очень коммуникабельный. И была у них песня: «Кто-то хорошо играет на флейте, а кто-то более талантливо слушает…». Всю жизнь думал, что её написал Чернецкий, а оказалось, что Тверитников. Такой скромный был Юра человек.
Потом пришло время болезненного юношеского становления. Пиво, винцо, встреча Нового года… Саша с Юрой всегда творчески к этому подходили. За 1-2 недели к кому-то на квартиру (в свободную комнату) тащились колонки, усилители, магнитофоны, гитары. Готовилась концертная программа. В итоге был гудеж. Что-то среднее между рок-н-ролльным пикником и встречей Нового года в кругу одноклассников.
Дальше – стали выходить в свет записи Александра Яковлевича Розенбаума. Тогда казалось, это очень хорошо и интересно. Подчёркиваю. Тогда. Казалось. Это не могло не повлиять на нашу дворовую компанию. Саша в ответ ему пел свои песни в таком же духе: «Вот, эти дворики, и старые дома, и наша школа, и старая Николка, Где пухом кроют землю тополя, и это всё мне с детства, как наколка». Или ещё: «Пусть юности пройдут года, но не забыть нам никогда наш дорогой, наш школьный туалет». У нас был по этому поводу такой драйв! Любили там собираться по выходным, попить винца, попеть эти песни. Это, наверное, 1979 год.
У нас был тесный коллектив – несколько мальчиков и несколько девочек. Была только одна пара – Борис Карандашов и Лена Боровикова, а остальные – дружили. В этом коллективе отмечали дни рождения всех по очереди. Сбрасывались. После школы, пришла пора идти в армию. Я ушёл. Саша, по всей вероятности, был освобождён.
После армии, у меня с Сашей близкого соприкосновения не было. Помнили друг о друге, знали друг друга. Передавали друг другу приветы через одноклассников. Потом узнал, что Саша лежал в Институте им. М. И. Ситенко и проведывал его дома, когда он уже женился. Они жили на Салтовке вместе с Инной.
Дальше стали общаться гораздо реже. У каждого свои заботы, семья. Большой промежуток времени мы просто с ним не общались. Где-то в начале 2000-х, Саша несколько раз приезжал в Харьков. Его здесь встречали фанаты. Организовывали встречи и вечера. В частности, один раз в университетском клубе «Бункер». Там была клубная музыка. Мы сидели чуть ли не за бильярдными столами, и всё время радовались, когда дверь в общий зал закрывалась. Потому, что, когда она открывалась, друг друга не слышали.
В тот момент, когда стало известно о недуге Саши, вы наблюдали, что он как-то изменился по характеру? Что вы видели?
Саша никогда это не выпячивал и старался, ни в чём не отставать. Бывали моменты, когда мы с ним даже играли в футбол вместе, когда он уже заболел. Его сильно скрутит, товарищи посадят, а он: «Всё нормально».
По поводу влияния на него болезни, я задумался уже несколько позже, после армии. У него есть песня с такими словами: «Домой – просятся вены, Домой – ноет спина…», которая напоминала, что он болеет. Мне кажется, его физические страдания, которые он испытывал, периодически, или постоянно, так или иначе, вошли в его творчество. Он не преподносил, как будто это он. Но всё равно, песни того периода наполнены, если позволите, излишним страданием. Плюс тогда ещё было перестроечное время. Нестабильность и какая-то тревога в обществе. То есть было так, а стало так, и никто не знает, как стало. Люди искали своё место. Песни Саши всё это подчеркивали. Плюс в его песнях сквозила эта боль. Но переносил всё это дело стоически.
Для меня явилось откровением, когда после армии встретил его, а он сказал: «Мне помог Шевчук». И когда после этого встретился с Сашей, а Саша уже, оказывается, решил все свои проблемы. Ну, как решил… Во всяком случае, понимаю, что до конца их невозможно решить. Но он уже был сформированный человек определённого поведения и образа мысли. У него появились новые друзья. Это я узнавал уже опосредованно.
А на тех редких встречах, которые были у нас, он не показывал никакого вида, не давал слабину и никому ни в чем не уступал. С точки зрения коллектива одноклассников, я наверняка не знаю, но думаю, что ему, наверняка, в материальном плане никто не помогал. В моральном плане поддерживали, может быть, переписывались. А все материальные проблемы, физические проблемы, он решал самостоятельно. И, так понимаю, большую долю всех этих тягот взяла на себя Инна.
Правильно понимаю, что большинство одноклассников из спортивного класса, не пошли в спорт?
Думаю, не сильно ошибусь, если скажу, что вообще никто не пошёл. У Саши был коллега по футболу – Андрей Квасов. У него вроде бы, неплохо получалось. Может быть, он пошёл, но я не уверен.
Когда мы учились в 7-м классе, класс условно делился на два лагеря – борцов и футболистов. Не могу сказать, что это было настолько серьёзно, но, тем не менее, у них была своя жизнь, а у нас своя. У нас был класс – 20-25 мальчиков, или чуть больше, и 5 девочек – это атлетки и гимнастки. И потом получилось, что мы вместе прожили только 7-8 класс. А после 8-го, мы попали в 7-ой класс средней школы №94 им. Николая Островского. И мы, когда 2 года отучились, директор школы сказала: «Всё, в 9-й класс спортсменов не беру». Поэтому, спортсмены, которые решили связать свою жизнь со спортом, или которые думали, что что-нибудь ещё получится, или которым не куда было идти, перешли в школу №120.
В 9-й класс мы уже попали в общеобразовательный. В этот класс попали местные, которые жили рядом, и некоторые люди из спортивного класса – человек 5-6. В том числе, я и Саша. И мы уже не рассчитывали на спорт. Уже пресытились этим. Не хочется по отношению к спорту так говорить, но во всяком случае, планы поменялись, и мы уже держали путь на нечто другое. Уже надо было учиться.
Другое дело, что у кого и как это получилось. Но мы уже учились в общеобразовательной школе. Уже мы были не спортсмены, а обычные советские юноши и девушки, которые пытались найти свое место в жизни. Кто-то в институты поступал, кто-то в военные училища. Кто-то просто шёл работать на завод. Потом, служба в СА, это, в любом случае, 2 года паузы. А после этого, кто собрался, тот собрался. Во всяком случае, в том коллективе, который был у нас в 8-9-м классе, очень тепло вспоминаем о Саше. Всем приятно вспоминать, что Саша в нашей компании. И не потому, что Саша – лидер группы «Разные Люди», о которой многие знают. А потому, что Саша – интересный и интеллигентный парень. Всегда мог чему-то научить, о чем-то рассказать, спеть или создать хорошее настроение. Ну, а жизнь в те годы становилась существенно жестче. Возраст такой, что люди стали создавать свои семьи, по зову природы. После того, как создавались семьи, надо было их обеспечивать. А стабильность, оказывается, ушла, и надо что-то искать. Народ тогда уже начинал потихонечку делиться. Кто-то становился побогаче, уходил в определённом направлении, кто-то вообще, терял контроль над собой, и уходил в совершенно другом направлении. Кто-то шёл ровно. Но всё это уже совсем не так, как в школе.
Что вы видели на встрече выпускников?
Это были не полноценные встречи именно выпускников. По большому счету, у нас есть с Сашей друзья. Жора и Боря Карандашовы – два брата-близнеца. Они живут в частных домах. Все эти встречи происходили на территории Бориса Карандашова. Нельзя сказать, что он приглашал всех одноклассников. Он приглашал тех, кого хотел видеть в определённом коллективе. И необязательно это 9-й или 10-й «А». Это был и 10-й «Б», и те, кто доучивались вместе с нами. Это были встречи людей, которым хотелось увидеться. По принципу, что все мы прошли школу №94.
Одна встреча – в 2008-м, была полноценной. Там встречалось 2 класса. Недалеко от меня есть кафе «Ночка». Меня не было на этой встрече, потому, что лично мне не интересно встречаться большим коллективом. Тем более, растянутым на 2 класса. Мне интересны камерные, встречи с теми, с кем можно поговорить по душам. Хотя, мою именную футболку мне передали.
Скажите несколько слов о вашем классном руководителе.
Марина Фёдоровна – душа-человек. Очень добрая. Все люди разные, но, по-моему, плохого слова о Марине Фёдоровне не скажет никто. Она стала не столько наставником и классным руководителем, а другом. В нашей компании она котировалась, как старший товарищ.
Какая у вас была разница в возрасте?
Порядка 9 лет. Мы не были её первым выпуском. Когда мы заканчивали 10-й класс, ей было 27-28 лет, а нам по 18. С ней поддерживали связь достаточно долго, наверное, 10-15 лет. Пока она жила в Харькове, с ней связь была. Потом переехала в Киев. Дольше всех с ней общались, по крайней мере, из моих близких друзей, Карандашовы. Но теперь что-то давно не слышу о ней.
С ней очень интересно и приятно общаться, и как-то импонировало, что это преподаватель. Она не создавала дистанцию между собой и нами. Её можно было называть не Марина Фёдоровна, а Марина, даже в глаза. Другое дело, мы старались этим не злоупотреблять. Такое единение у нас было. Когда у неё умерла мама, помогали ей хоронить. Пытались участвовать не так, что в личной интимной жизни, а советовали по всяким сопровождающим невзгодам. Делилась проблемами с сыном, когда он поступал в военное училище. Такие вот отношения, дружеские. Ей тоже было не совсем уютно, она одна осталась.
Вы сами слушали музыку, которая выходила из-под струн Чернецкого? Интересовались?
До определённого момента интересовался! Когда у меня уже родился старший сын, у меня было несколько кассет с записями Саши. Другое дело, что теперь, с течением времени, там, нам этих кассетах, это были сборники.
Не могу сказать, что музыка, которую пишет Саша, это моё. Но, помня о том, что Саша – мой друг и товарищ, с интересом всегда это слушал. Некоторые песни находили отклик, а некоторые не до конца понимал. Некоторые, если честно, несколько конъюнктурные даже. Другое дело, что понимаешь это уже сейчас, со временем.
У Саши, допустим, есть клип. Саша стоит в шинели, что-то начинает петь, а потом шинель падает с плеч, и он остается с голым торсом. На момент выхода клипа, это воспринималось, как революционная ситуация. Сейчас это смотрится несколько по-другому. Думаю, в то время это была дань конъюнктуре. С точки зрения человеческого дружеского, это абсолютно никак не влияет на моё отношение к Саше.
Честно сказать, мне хотелось бы, чтобы у Саши была надёжная жизнь. У него дочь уже взрослая, жена. Натерпелись они многого. Мне бы хотелось, чтобы Саша за все свои физические и моральные страдания, переезды, достиг умиротворения. Чтобы у него был определённый достаток. Чтобы он мог смело высказывать свои мысли, и ему за это ничего не было.
Во время событий 2012-2013 годов, насколько понял, мы с Сашей были больше заодно. Со многими другими товарищами, близкими, мы оказались по разные стороны баррикад. Хотя, мы общаемся, постоянно спорим, и пытаемся не спорить. Мне было приятно, что мы с Сашей на одной стороне.
Если, допустим, творчество Саши на закате Советской власти подогревало, что «Мы ждём перемен»… Просто хотелось поменять то, что уже всё загнило. Действительно, так и было. Но то, что мы получили взамен, меня лично абсолютно не радует. С тоской вспоминаю о том же спортивном классе, и о том же стадионе «Металлист», на который сейчас без пропуска не зайдёшь. И о том, что сейчас, чтобы заниматься спортом, прежде всего надо иметь определённые деньги, чтобы ребенка куда-то толкать.
Поэтому, с одной стороны, понимаю, что тогда была такая ситуация, что надо было как-то обновлять. С другой стороны, такого обновления, как сейчас мы получили, мне бы не хотелось. Не знаю, как Саше, и не знаю, как кому. Жизнь разделила всех. В том числе, по принципу имущественного благосостояния. Мне грустно, что тогда все мы были едины. Не было разделения, что один бедный, другой богатый, один крутой, другой рядовой. Сейчас смотришь туда, назад и вспоминаешь. Мне приятно вспоминать вот песню: «А память, у кого она есть…» И была ещё песня Саши, посвященная событиям в двух арабских городах – «Сабра и Шатила».
У нас была подруга, Лена Кузнецова. И вот, мы на сцене были втроём – Саша, Лена и я. Саша играл, а мы с Леной были ведущими. Это тоже какая-то иллюстрированная тематическая песня. Вот это мне вспоминать приятно. Я вспоминаю лучшие, духовно наполненные моменты. Хотя, от лирики в стиле «русский шансон» тоже не собираюсь отказываться.
Это другая сторона нашей жизни, и я её прошёл бы по-новому, потому, что там немного шаржа, купажа, глупости, но черноты не было. Всё было открыто, все мы были друзьями. Всем нам было приятно проводить время вместе.
Как вам история про Сашин путь от харьковчанина в Харькове, до харьковчанина, которого знают не в одном городе и не в одной стране?
У меня же достаточно взрослые дети – старший сын 1989 года и дочь 1996 года. Они лучше меня знают о творчестве Чернецкого. Старший встречался с ним и пытался играть на гитаре. Я им говорю: «Вы знаете Александра Чернецкого?». – «Знаем». «А знаете, что мы одноклассники?». – Мы гордимся. От души. Нам это очень приятно. Творчество Саши я до конца не воспринимаю, но с интересом его слушаю.
Если бы вам выпала возможность рассказать в 3-х предложениях, о чем творчество Саши человеку, который абсолютно с ним не знаком, чтобы вы сказали?
Я бы сказал, Саша несёт своему слушателю некий позитивный заряд и добрую энергетику. И, может быть, ему не удается высказываться так красиво, как кому-то другому. Но зато этому другому не хватает того душевного тепла, энергии, открытости от Саши.
Есть ли что-то, о чём я вас не спросил, но вам это является важным для книги и для людей, которым бы было интересно почитать.
Мне и многим нашим знакомым в любом случае, будет интересно почитать эту книгу. Уверен, если прочитаю, то расскажу им об этом. Если рассказывать, тогда и они послушают с удовольствием. Ну, и получается, от меня остался вот этот достаточно закрытый переход Саши из Харькова в Питер, где всё-таки, было больше развито рок-н-ролльное движение. Там у него было больше единомышленников.
Насколько могу судить по своим скромным знаниям. Такие оазисы были в Москве, Питере, Свердловске. Они все тянулись к этим центрам. У каждого был свой путь. Сашин путь был ещё отягощен его физическим состоянием. Денег, я так предполагаю, ни у кого не было, но эти ребята были, по крайней мере, здоровы.
Мне бы было интересно проследить эту часть Сашиного пути более подробно потому, что он не любит об этом рассказывать. И второе, что мне было бы интересно. Может, конечно, я найду ответ на это, если буду слушать его песни, его устремления, как он считает, люди должны жить дальше. Я не хочу говорить какими-то фразами, куда мы должны идти, или какую политическую систему принимать. Саша тоже таких слов не любит. Один мой знакомый очень любит Стругацких. Он говорит о том, как уйти всем счастливыми, и чтобы никто при этом не чувствовал себя обиженным. Его взгляд вот на современную жизнь, к которой мы все пришли, мне бы был интересен. Но надеюсь услышать это в его песнях. Может, даже наш с вами разговор послужит как бы драйвером, инициатором.
Часто захожу на его страничку в «Одноклассниках». Там часто идёт реклама его текущих концертов. И детей прошу делать анализ песен, которые могу воспринять. Наверное, я вам мало рассказал, но извините.
Что вы! У вас такая последовательность, которой так мало в этом мире. Всё предельно чётко. Полное ощущение завершенности диалога и его непрерывности. То есть, он не просаживался. Есть ощущение, что если бы я просто кивал, вы бы рассказали примерно то же самое. За что вам и спасибо!
Наверное, начало этой системности было положено в спорте, потому, что спорт заставляет тебя организоваться. Тем более, спортивный класс, когда времени нет. А так это получено ещё в той системе, и, как говорил мой отец: «Виктор, ты не решай какой-то локальный вопрос, а строй систему. Если построишь систему, эта система будет работать на тебя».
Ну, и в наше время приходится выживать. У меня техническая жизнь, в основном. Занимаюсь трубопроводами из композитных труб и всяческими такого рода изделиями. Бессистемности оно не прощает. Чего не хватает современной молодёжи, так вот именно системности.
Послушать это и другие интервью в аудио-формате можно, перейдя по ссылке:
http://www.chernets.info/?page_id=1347
или с помощью QR-кода:
