Евгений Баринов – аккордеонист и перкуссионист группы «Чиж & Co» рассказал о своих первых впечатлениях во время знакомства с харьковской «Группой Продлённого Дня». Евгений познакомится с Чернецким в унисон с Сергеем Чиграковым. По стечению обстоятельств служил в армии, в Харьковской области. Этот факт, а также переезд Чижа приблизит его к харьковским музыкантам и выльется в сотворчество с Александром Чернецким уже в Петербурге. О звукозаписи некоторых песен, о характерах музыкантов, о смешном и одновременно важном, о «Тихом уголке» и «Двери в лето», о Чернецком и его «Разных Людях» до и после переезда в Петербург, читайте в искреннем интервью Евгения.
Из интервью Евгения Баринова для книги «Жизнь стоит того…»:
Вы с Сергеем Чиграковым долго играли в Дзержинской «Группе Продлённого Дня» и много времени проводили вместе. Правильно понимаю, что знакомство с Сашей Чернецким произошло у тебя, как и у Сергея, в один день?
Да. Одновременно.
Александр Гордеев вас привел в гримёрку. Что ты увидел там?
Нормальная братва сидит. Был, прежде всего, интерес к тому, что у них и такое же название. Мы ведь считали себя оригинальными. Как оказалось, по стране четыре «Группы Продлённого Дня»: мы, Харьков, Новгород и кто-то ещё.
С другими вы не знакомились?
Нет. Их Саша Гордеев специально подтянул. В начале была информация, что это харьковские панки. Потом они исполнили песню «Россия». Это был сильный удар. Наш басист, Миша Староверов говорит: «Пойдём отсюда!». То ли все вышли, то ли только мы. Но, когда в гримёрке встретились, они оказались нормальные пацаны.
Как тебе Саша? На то время таких-то очевидных проблем со здоровьем у него не было?
У него был голый торс. Он сбрасывал на сцене телогрейку и дальше стоял в своей кепке. Уже потом мы обратили внимание, что чуть прихрамывает. А так вообще вида не было никакого.
Вы играли «hard & heavy». Для вас музыка, которую делали харьковские ребята, была интересна?
Для нас всё было интересно. Ведь тогда выстраивались тематические программы. У харьковских тоже была программа, которая значительно отличалась от остальных. Они зачитывали четверостишия между песнями. Олег Клименко: «Мы встретились с тобою у станка…». Смотришь и думаешь: «Господи!». Потом Саша кивал головой и говорил: «Клим, давай!». Паузы короткие, одна песня за другой. А между песнями – такие интересные вставки.
В этот день вы как-то продолжили общение?
Это же Горький. У нас электрички. Домой уезжать. Куда они потом делись даже не знаю. Получилось шапочное знакомство. Уже в январе 1989 года Олег Клименко, Гордей и Чернецкий приезжали к Чижу в гости. Вот тогда уже у Чернецкого сдала спина. Тем не менее, гуляли по Дзержинску и познакомились поближе.
У нас ведь ещё репетиции по 3 раза в неделю проходили. Естественно, когда подошла ближайшая репетиция, Чиж их привёл в подвал. Сухой закон. Где-то нашли что выпить и пошли петь, и общаться. В этот день на репетиционной точке Чернецкий нам спел «Вот пуля просвистела» (народное название – «Атаман»). На следующий день мы сидели у Серёги дома.
На то время ничто не предвещало, что Чиж переедет в Харьков? Или были какие-то предвестники в общении?
От нас это скрывалось. Там уже проскальзывали разговоры, что: «надо бы». Чиж долго метался. В июле 1989 года он переехал. Совсем непросто получилось, тем более, Чиж всю жизнь прожил в Дзержинске.
Из Дзержинска сложно уехать?
Уехать-то можно. Но в Дзержинске нам много обещали – деньги, аппаратуру, но ни фига не дали. А харьковчане то уже играли на Ленинградском рок-фестивале, о чем мы и мечтать не могли. Серегу держать – было жлобством.
Он уехал и оставил нам весь свой репертуар. Это уже был не «металл», а по сути его песни. На то время играли «Хочу чаю» и «Отчизну». Могли ими распоряжаться, но не распорядились. Серега то уехал, а Саня заболел уже конкретно. Всё оказалось не так просто. Чиж думал, что они по гастролям будут ездить, чего-то писать. И опять-таки надо было жить на что-то. Поэтому, Чиграков пошёл вахтёром в общежитие.
У тебя ведь тоже была музыкальная ниша или ты ещё где-то работал, кроме того, что занимался музыкой?
Я музыкант по образованию. Когда мы играли, я работал аккомпаниатором в доме культуры школьников. Это что-то вроде дворца пионеров, только иначе называется. После отъезда Сереги, я его заменил. Он работал в хоре ветеранов аккомпаниатором, и через какое-то время я стал работать с тем же хором ветеранов.
Горьковский рок-фестиваль, на котором вы выступали вместе с харьковской «ГПД», для тебя чем запомнился?
Фестиваль каждый раз был событием значимым. Готовились специально. Вообще, кроме харьковской «ГПД» там много кто ещё выступил. Приглашали-то хорошие коллективы. До этого помню «Телевизор». В этот раз – «ЧайФ».
Чиж переехал в Харьков. У Саши были свои трудности. Что с тобой происходило? Ты приезжал в Харьков? Были ли какие-то локальные поездки?
Мы с Чижом не переставали общаться. Не помню, какой это был год, 1991-92-й. Больше того, я служил в Чугуеве, в Харьковской области, в Академии войск ПВО. Причем, дембельнулся в 1987-м, а в 1989-м уже играл там на местном фестивале.
Получается, Харьков знаком тебе не понаслышке?
У нас была Военно-инженерная радиотехническая академия им. Л. А. Говорова. Это то, что находится на площади Свободы в Харькове. У неё был полк обеспечения. Одно подразделение стояло на Московском проспекте, а два – в Чугуеве. Это как пионерский лагерь для офицеров. То есть, выпускники туда приезжают на учения. Мы как няньки были для офицеров. При этом, это был образцово-показательный полк. Там не дай Бог, пилотка не так сидит. Если заболел, то лазарет находится непосредственно в академии. Его туда кладут. Очень интересно. Сигареты стреляли из окошка третьего этажа, нитку спускали, привязывали. Ну, и опять же, ККЗ «Украина».
Не ожидал, что тебя снова занесёт в Харьков, с переездом Чижа?
Нет. Когда из армии уволился, думал навсегда. В 1989 году приезжаю туда на фестиваль. Потом Серёга туда переезжает на совсем. В 1991 году я 2 раза был у него в гостях, в «Тихом уголке». Знаком и с Сашей Кубышкиным, и с Сергеем Кочергой, и Женькой Кошмаром. Они как родные.
Поскольку, был сухой закон, впервые научился пить пиво в таких количествах. Я приехал-то с бутылкой, и мы её выпили. Серёга говорит: «Теперь пойдём за пивом». Думаю, пиво и пиво, по кружке небось выпьем. Смотрю, в трёхлитровой банке тащит. Специально где-то рядом было «окошко», мы сходили и налили. Ходили, наверное, раз 7. Вот так с ним тусили.
Потом Чиж говорит: «Пойдём Сашку навестим?». Пошли навещать. Мы знали, он болеет, лежит. Серёга говорит: «Всё нормально, он правильно болеет». Купили, что попалось, короче. Приходим днём. Дома у него сосед. Я его видел пару раз в жизни. Дима Вакс. Он помогал, хозяйничал. Так у них было устроено, когда Инны и родителей нет дома. Саше сам дверь не откроет.
И вот этот самый Дима Вакс с бородой открывает нам. Лежит Саша. Вижу перекладину над его головой. Он уже только голову поворачивал, недвижимый. Думаю, что мы с бутылкой пришли? Человек больной. Серёга открывает бутылку. Наливает. Саша, по-моему, сначала отказался, а потом… Короче, мы допили. Первый раз видел Чижа на разливе. Рюмки одинаковые, наливает всем одинаково. Саня пьёт через трубочку, открывает рот, вставляется трубочка. Он так всосал эту выпивку… Ни фига себе, думаю! Вот человек!
А когда всё кончилось, Саня говорит: «Серёга, посмотри в шкафчике! Там ещё есть». Серега смотрит: «Коньяк!?». Саша: «Ну, давай его сюда!». Мы этот коньяк тоже усосали. Не помню, до песен дошло ли… Пришла Инна, Саня лежит уже счастливый и довольный. Говорю: «Серега, пора сваливать!».
Это был то ли июнь, то ли июль. У меня отпуск. Вот так я в первый, и надеюсь, в последний раз видел, как Чернецкий через трубочку пьёт.
Каково тебе было видеть Сашу в таком состоянии?
Не создавалось впечатления, что он беспомощный, несчастный. Вообще. Вот лежит человек без движения, а до гитары-то дошло… То есть, ему дайте в руки, он лежа будет играть, петь. Может, не в полный голос, потому, что болеет. Он, в принципе, никогда не производил впечатления больного. Каким бы не был.
Мы уже в Питере один раз встретились. У нас звукооператор был Юрий Морозов. Они как-то лежали в одной палате. Юрка с Саней. И мы с Чижом их так обоих и навещали. Юра – то не лежачий, какие-то чаи заваривает. А Саньке-то видно было, что хреново, он лежит. Но никогда виду не подаст, что ему хреново. Никогда. Типа «устал», что-то «не хочу». Но при этом на шутки реагируем, сами шутим. Есть стержень! Каким бы не был: кривым, косым, хромым, а Саша прямой по жизни! Вот, сколько его знаю. Офигеть!
Любопытно твоё впечатление от тусовки в «Тихом уголке».
В результате, у меня Харьков – третий по-родственному город. Там дофигище близких. Так получилось, что потом все начали уходить, что Куб, что Коча. Кошмар вернулся, например, из США.
Коча в квартиру приходил, и уходил, когда я приезжал. Кубышкин там был всегда. Однажды его попросили выносить мусор. Он с ведром этим вышел. Утром Ольга, жена Чижа ищет ведро, а его нет. «Саша, ты куда дел ведро?». Отвечает: «Откуда знаю! Я его нёс, мусор выбросил». Ольга открывает холодильник, а ведро полное там стоит. Кубышкин берётся за голову: «Господи!». Это при том, что-сильно-то не пили. Пиво, и пиво… У них на двоих было 2 комнаты, одна – у Кубышкина, а вторая – у Серёги.
Потом, когда мы уже приезжали в Харьков приезжали с «Чижами», Кубышкин приходил 2 раза. Не то, что на концерт, а в номер. Один раз он ко мне в номер пришёл. В 4:00 утра разошлись. Есть такие люди, вроде видишь их 2 раза в жизни, а они как родные. Вот они с женой, Ирой, сидели долго и нам всегда было, о чём поговорить.
Чем тебе запомнился Саша Кубышкин? Это человек, который имел на то время возможности выстрелить, как музыкант, реализоваться, или никто об этом не думал?
Наверняка, мог. Тут видишь, какая фигня. Кому-то повезло, кому-то не повезло. Вокруг Кочи та же история. Они парой сидели. Им бы собрать кого-нибудь на тот момент. Однако, они пели друг для друга. Вот и всё. И получилось так, что абсолютно не реализованы. Вот сейчас Серёга поёт «Дверь в лето», пол страны, а то и больше, уверены, что это его песня. А это песня Сергея Кочерги.
Ты, переехал из Дзержинска в Петербург в 1996 году. Это период записи альбома «Эрогенная зона»?
На «Эрогенной зоне» уже присутствовал в студии, но не играл. «Перекрёсток», и все хитовые альбомы записали без меня. У меня всё начинается с «Полонеза». На «Эрогенной зоне» уже был здесь, и Серёга меня пытался куда-то всунуть, а я говорю: «Нет». Так получилось, что я приехал 24 января.
Такие даты запоминаются.
Конечно. Другая жизнь. А они начали писать в начале февраля, совсем близко. Плюс, 3 песни уже были записаны. Я отказался, потому, что не было ни одной репетиции. Просто смотрел, как они работают. В голове нужно было что-то поменять, потому что совершенно уровень другой.
До переезда Чернецкого в Петербург ещё 3 года. Когда ты уже был в составе группы «Чиж & Со», то 1996-ой был одним из самых громких в истории группы. Когда «Чижи» приезжают в Харьков, ККЗ «Украина» забит под завязку, «сумасшествие». Помнишь ли, как и насколько харьковский зритель изменил отношение к Сергею? Что ты увидел?
Они Чижа и тогда, и до сих пор за своего держат.
Да! Но, я был на вашем крайнем концерте в Харькове в 2013-м году. И, скажем по-одесски, это две большие разницы. Почти все зрители сидели.
Это другое. В 1996-м Чиж действительно был как свой. Чернецкий приходил всегда на наши концерты, когда приезжали и когда он жил в Харькове. Но с «Разными Людьми» мы в 1996-м, пересеклись в Одессе. Играли отдельно. Это был фестиваль памяти Ганькевича.
Мы шли на пляж, а «Разные Люди» возвращались с пляжа. Я не настолько был близок с Пашей Михайленко, допустим. Он мне кидается на шею и говорит: «Ты, блин, перестань морду воротить!». Вот уже такие отношения у нас были. При этом, думаю, у Чернецкого никогда не было обиды на Чижа, что он уехал. У остальных она сидела достаточно долго. После этой встречи на харьковских концертах появился Алексей Сечкин, потом Клим и Паша. Они приходили в гримёрку. Серега всех обзванивал и приглашал. Чернецкий говорил, что всегда и без приглашения придёт. У остальных был период выжиданий.
У вас были ещё концертные пересечения до момента, когда Чернецкий переехал. Вообще, с харьковскими «Разными Людьми» вы играли где-то ещё?
Было. Вернее, как было. Мы не играли, но была очень смешная история. В 1998 году мы Чижа забыли в Харькове. Просто не взяли. Не помню, что было за мероприятие. Но помню, месяц октябрь. Играли на улице. Холодина. Летит первый снег. Открывали то ли торговый комплекс, то ли стоянку. Это было хрен знает где. Было настолько пафосно, что после нас играл Валерий Леонтьев. Чистое поле. За нами – лес. Большая сцена. Куча народу, куча машин, вместо гримёрок – палатки без света. Долетающие отблески со сцены.
Приходили туда «Разные Люди». Пили из пластиковых стаканов. Не видать ни хрена. Мы должны ехать на вокзал, на поезд. У нас на следующий день Донецк или Днепропетровск. Дело затягивается. Тянем до последнего. Наш бывший директор Игорь Березовец вызывает 3 такси. Мы туда прыгаем. Считаем всех по головам в темноте и уезжаем на вокзал.
Игорь Березовец, я и Юра Морозов – в одной машине. Приезжаем на Южный вокзал, поезд вот-вот. Открываются багажники, Березовец кричит: «Серёга, забирай гитару!». В ответ тишина. Мы переглядываемся. А на улицу то уже все вышли. Сереги нет. Березовец рывком открывает дверь машины, а там сидит пьяный Чернецкий, который приехал на вокзал проводить друга. Поэтому, по головам сошлось.
А Серёжа в это время, в чистом поле. Все уехали. А Чиж не знает, куда деваться. Благо, город не чужой. Как он оттуда вылезал, не помню. Короче, его на следующий день Гордей привез, по-моему, на машине, туда, куда надо. Мобильников не было. А мы приехали в поезде, без Саши Чернецкого, естественно. Саундчек на месте проводили, так, чтобы организаторы не догадались ни о чём. Типа, всё чинно. Перед самым концертом Чиж еле-еле успел.
1999 год. Переезд Чернецкого. Все как могут, помогают. С ним переиграло достаточно много музыкантов. Ты один из них. Что это было?
Ну, это Чиж подтягивал, на самом деле. Насколько помню, самый первый его концерт здесь, в бывшем кинотеатре «Спартак». Там играли Саня, Чиж, я и Гордей. Мы тогда ещё простебались – мол две «Группы Продлённого Дня» в акустическом варианте. Я играл на перкуссии. Вроде его репертуар знаю, но там дофигище новых песен услышал. Мало того, мне их ещё и играть надо. Он же не останавливался, всё время писал что-то. Вышел альбом «Чиж и Чернецкий» «Comeback». Там ведь на самом деле, сыграла вся группа «Чиж & Со», кроме Михаила Владимирова. Никто нас не заставлял, просто – приди, помоги, если есть возможность. Однажды Алексей Романюк, зашёл на студию, сыграл в песне «20 и 6». «Русскую тоску» записали с Вовой Ханутиным. Надо замолотить, он и замолотил. Я в альбоме играл на перкуссии. Аккордеон не нужен был нигде.
Вы проработали фактически всю студийную дорогу с Юрой Морозовым. Чем отличалась работа Морозова с «Разными Людьми» от работы с «Чиж & Со»?
Юра Морозов никогда не пропустит лажу. Если там с первого дубля круто, то так и оставим. Он под этим своё имя не поставил бы. Он никогда не вмешивался, но, если ему что-то не нравилось, всегда говорил. Это у нас так было.
А у Сани – сам себе фильтр. У него, видишь, как… Одно дело петь громко, другое – тихо. А тихо он не интонирует. Поэтому, если Юра слышит, что хреново спел, он попросит перепеть. У нас если так размашисто: «А! Пролетело, и пролетело!». Это ещё надо цензуру пройти Морозовскую. Цензура не то, чтоб жёсткая. Морозов – человек, который нам сделал звук. Он мог замазать. Там не обязательно переигрывать. Просто добавлял какой-то эффект. Знаю, что там лажа, а никто и не слышит. Этого не вернёшь.
Он с вами ездил и на концерты?
Да, ездил 7 лет. Совершенно на ровном месте, ещё до его болезни, где-то здесь, в городе, в его такси стукнулась машина сзади. У Юры съехала спина от удара. Он начал её лечить. После этого начал с нами ездить выборочно. В самолётах ему было тяжело летать. В поезде то ляжет, и нормально. Поэтому мы иногда его заменяли. Однажды наш друг сказал, что больше не поедет. Ездить перестал в 2001-м, лет за 5 до его ухода из жизни. Он работал в студии, но уже не гастрольный был.
Что ты видел в студии, когда Чиж писал что-то для «Разных Людей»? Это отличалось от того, что было у вас в группе?
Ну, да. Потому, что своё тщательно обдумывает, а у Сани – импровизацию. У Сани его прёт, как мне казалось. Сначала же пишется болванка. Он уже знает, что там будет. Своё – ещё не слышит. Когда своё – ему надо сформулировать полную картину в голове, и только потом… А, тут – всё интуитивно.
Этот «Чижовский бзык» заметен именно на студийной записи? На ваших концертах – полнейшая импровизация. Песни никогда одинаково не звучат.
Джазовое начало сказывается. Ему скучно играть одно и то же. С другой стороны, почему Саня всегда играет почти одно и то же. Потому что, если мы всё начнём импровизировать, люди перестанут узнавать песни. Они то идут на то, что они слышали. У нас сейчас опять обновился состав. И вот новые музыканты нас как бы возвращают. Как бы, шара – это уже не то. Пришёл новый барабанщик, говорит, вот, темп. То есть, надо вернуть нюансы. Одно дело, когда с шуткой меняешь песню, другое – когда это входит в норму. Шутка, повторенная дважды, шуткой не считается.
Любопытная совместная пластинка «44», где вы с «Разными Людьми» играете песни друг друга. Каково это было, играть песни «Разных Людей», ту же «Траверзу»?
Не знаю, как для наших парней. Они вообще эти песни не знали, я-то знал, и плюс чижовская форма. Чиж всегда любил песни Саши. В Дзержинске мы играли «Аты-баты», «Веру». Это песни, которые Чернецкий сам редко пел, на момент записи этой пластинки. Серёга их вытащил из памяти.
И это было с удовольствием. Причём, Серёга видимо подсознательно начинает немножко косить под Чернецкого. Но только в силу образования, видимо, он это делает чище, красиво. Находит те аккорды, которые Саня когда-то не нашёл. В «Вере», например. Там есть один «кривой аккорд». Он нашел. Когда Саша услышал, сказал: «Вон он какой!».
На концертах вы периодически играли с этой пластинки некоторые песни?
Ну, да. Но тут, опять же, свойство или наше, или Серёгино… Есть вещи альбомные, а есть концертные. Есть такие, которые на альбоме звучат, а на сцене – нет. Почему, никто не знает. Вот так и с песнями Паши Михайленко. Серёга с Пашей записал пластинку «Про слонов». Мы пытались играть «Мама» и «Поезд». На альбоме они звучат, а у нас – нет.
Пластинка с записью совместного концерта «Один день вместе». Что характерно для совместных концертов с «Разными Людьми» вообще?
«Разные Люди» всегда первые выступают, как затейники. Мы вторые. Они так придумали. Очень было неприятно, не помню, в каком городе, на их выступлении начали орать «Чижа, Чижа!». Один раз такое было, по-моему, в Киеве. Они-то терпеливые мужики. Чернецкий придумал петь песню «Пусть сегодня никто не умрёт» под конец всем вместе. Всеобщее братание двух групп. Нам-то не в лом, но как-то вот, не знаю, идут на нас, а они как бы, на разогреве. Это неправильно.
Ты считаешь «Чиж & Со» группой 1-2 песен в сознании слушателей?
Да. От этого никуда не денешься. «The Rolling Stones» до сих пор – группа песни «Satisfaction». Народ удивляет. Уже в шутку предлагаю в следующем году тур «20 лет без нового альбома». А что? Хорошая телега! Дело в том, что народ ходит до сих пор. Удивляет потому, что ничего нового совершенно не производим, а люди идут. Например, приходят дед с сыном и внуком. Я это видел. Возникают мысли: «Да, когда вам уже надоест?» А им, видимо, не надоест. Не дай Бог им надоест, без работы останусь. Так что это такая тонкая материя. Любят.
Были ли смешные истории, которые произошли в ваших совместных поездках с «Разными Людьми»?
Ну, хохмы опять же. Вот последняя. У меня сразу вылетает история, связанная с Чернецким потому, что мы редко бываем на гастролях вместе. Белгород. Не помню год, одна из последних поездок. Саня – заядлый футболист. После концерта в баре ставят стол. По телевизору идёт футбол. Россия играет с кем-то. Отборочный матч. Пока все накрывается, все садятся, заказывают. Наши забивают гол. Забивает Дзагоев. Саня этот момент пропустил. В это время он где-то ходит. Все в баре орут. Он поворачивается. Мы смотрим: «Юра, Юра, это Юра сделал. Юра молодец!». На Жиркова. Сижу, говорю: «Саня, Дзагоев»! Саня глазом не моргнул: «Юра, Юра Дзагоев!». Вот это понимаю, у человека чувство юмора! На лету! Весь бар упал.
«Разные Люди» – это музыка для стариков?
Нет. Для всех поколений. Это надо слушать, в это надо врубаться. Это настоящий рок-н-ролл, мужицкий. Его иногда пробивает на ностальгию по 90-м, по Союзу. Это уже, наверное, не все понимают. А так-то, это «Больше рок-н-ролла» – это для всех. Периодически всем ставлю «Разных Людей». Если «Чиж & Со» для человека круто, то вот на тебе ещё! Иногда у них челюсть отвисает. Саня – на века!
Самый запомнившийся совместный концерт для тебя?
Это самый первый. Дальше я уже знал, что ждать, а тогда, ну, вышли, и что? А потом мне говорят: «Пойдём отсюда!».
Что тебе в характере Саши, кроме того, что ты сказал про стержень?
Он такой мягкий, но, когда ему надо, может сказать так, что поймешь, что надо иначе. Мягко может объяснить, что ты играешь что-то не то. Мы немного вместе играли, но он умеет так иногда поправить-то. Видно, что он знает, чего хочет.
Когда он играет, знает какой посыл, какое звучание. Несмотря на то, что играет на акустической гитаре, которую не всегда слышно. Опять же, поет вроде бы не чисто. Но он настолько искренен, что это перекрывает все недочёты.
Бывает так, что люди поют искренне, но простые вещи, скажем так.
У Саши нет простых вещей. Пишет о том, что для него важно. Он не может быть неискренним. По-другому то как? Умудряется совмещать всё. Если хочет что-то сказать, говорит без сомнений. Это свойство на износ. Дай Бог ему столько же. Может это, кстати, его как-то и поддерживает. Не все ещё сказал, видимо. Бывает смотришь – еле живой, а он ещё всем фору даст.
Как тебе история «Разных Людей» сквозь годы?
Чернецкий без этого не проживёт. Это ему нужно, а не только людям. «Разные Люди» – его жизнь. Мы с Чижом думали, что всё, ничего не поможет. Но вон, ещё как поможет! За милую душу фигачит! Молодец! Мужик!
Тебе лично помогает, когда наблюдаешь за всем этим?
Конечно! Мне на что жаловаться, если у меня ничего не болит практически? Саша и сам по себе такой… Когда меня видит, бывает, на шее повиснет, а потом тепло внутри. Есть люди такие, знаешь, что они есть и мир стоит на месте. Мы не перезваниваемся, не общаемся, но, когда видимся, такое есть.
Парадокс, что люди в таких контекстах мало времени проводят вместе. Несколько историй, гастроли, пребывание в номерах, в гримёрке. Когда видитесь на протяжении жизни друг с другом, в сумме чуть ли не пара недель выйдет.
Мы то разговариваем, конечно, при встречах, но… Так было с Алексеем «Полковником» Хрыновым, и с Чижом сейчас только на гастролях говорим. Так и с Саней. Мы в курсе всего того, что происходит друг у друга, но с другой стороны, уже бережем.
Все равно, если мне надо Сане что-нибудь сказать, напишу, он мне ответит, или позвоню. С другой стороны, я и так все знаю. И он знает. Вот видишь, какая хрень, раньше не было интернета, не было всех этих коммуникаций, действительно было тоскливо. Мы письма писали с Чижом друг другу в армию. Сейчас все в досягаемости вроде, а с возрастом, получается, никого не хочется напрягать.
О чём тебе важно было бы сказать?
Надо было выговориться, потому что видимо сейчас говорю такие вещи, которые мало кто вспомнил. Хорошо, что Чернецкий в «стране советской есть». Итог подводить рано, поэтому никаких резюме не будет.